— Жанна? — послышался тихий голос.
Сердце ее забилось от волнения.
— Так ты не спишь? — спросила она, стараясь говорить сонным голосом.
— Ты прекрасно знаешь, что нет.
Какое бесстыдство!
Жанна надолго замолчала.
— Жанна?
Матье не стал дожидаться ответа, он отлично понимал, что девушка не спит.
— Жанна, я целую вечность не прикасался к женщине!
Жанна пыталась бороться — не с ним, скорее с собой.
— Послушай, Матье, я девственница и не собираюсь в ближайшее время рожать детей. Я тебя не люблю.
— Жанна, я прошу тебя о милости. Дотронуться до тебя, только дотронуться.
Этот ход оказался удачным.
— Только дотронуться, и я смогу умереть счастливым.
По голосу Жанна догадалась, что Матье сидит на охапке соломы.
— Матье, ты пьян, а у меня вовсе нет желания драться со своим будущим помощником.
— Ты и не будешь драться. Я вовсе не зверь. Жанна, ты сделала меня другим человеком. Я больше не бродяга.
— Потому что ты вымылся в бане?
Чего он мудрит? — сказала себе Жанна. Отчего он до сих пор еще не у ее ног?
Он оказался там в следующее мгновение.
— Баня — это было как второе крещение, — сказал Матье.
Она слышала его и свое дыхание. Она чувствовала жар, исходивший от этого человека. Он положил руку на ее ногу. Жанна вздрогнула всем телом. Она попыталась представить себе его лицо. Рука Матье оставалась неподвижной целую вечность. Потом она поднялась к ее животу. К пупку.
К груди.
Жанна подумала об Исааке, и на нее нахлынула бездонная грусть. Она едва сдерживала слезы.
Матье отдернул ее рубаху и погладил груди. Потом поцеловал их.
— Ласкай их, — прошептала Жанна, сама не своя.
Матье бросился на нее и принялся сосать груди, как младенец. Одну, потом вторую. Жанна высвободила руку и погладила его по обнаженной теплой спине.
Значит, все снова! Ну и пусть! Жанна вся отдалась наслаждению случайной игры. Она медленно отталкивала голову Матье к животу.
Она была его госпожой. Ее раб был готов на все.
Он растянулся на подстилке всем своим покорным телом. Жанна поняла, что он снял с себя всю одежду. Она протянула руку к его члену.
— Жанна! — вскрикнул Матье так, как если бы она вонзила в него кинжал.
Она осознала всю его беззащитность, когда Матье застонал. Ей и в голову не приходило, что мужчина способен издавать такие звуки. Чтобы заставить его замолчать, она уткнула его голову себе между ног. Матье впился в девушку.
А потом она в него.
Судороги, которых она уже ждала, едва не прервались диким воплем. Зверь, лежащий подле нее, содрогался всем телом и рыдал так, что Жанну охватил страх. Этот парень лишился рассудка. Он обнимал ее ноги, сжимал их, покрывал поцелуями, потом по-звериному извернулся и обнял ее всю с необыкновенной силой. И вот, наконец, он расслабленно вытянулся рядом с девушкой, все еще держа ее в объятиях.
Жанна не могла прийти в себя от изумления. Она принялась гладить Матье по голове, стараясь привести его в чувство. Он вздрагивал все реже и реже, пока наконец не успокоился. Резкий запах его семени удивил Жанну.
Она говорила себе словами Исаака: я не должна была этого делать, но понимала, что иначе поступить не могла.
Исаак был жертвой.
Матье был жертвой.
И она сама тоже, призналась себе Жанна.
Ей захотелось, чтобы он вернулся к себе в угол на солому. Потом расхотелось. Он лежал подле нее, стихия, вызванная ею из мрака и ею же прирученная. Вот так, наверное, и с драконами. Он спал. Она заснула гораздо позже, думая о том, что главное ее желание исполнилось: свою девственность она хотела отдать только Исааку.
Но жизнь ее отныне связана и с Матье.
Она вернулась после полудня, держа в руках башмаки. Совсем новые башмаки из грубой кожи. Матье одарил Жанну долгим взглядом и, к ее превеликому удивлению, отправился к фонтанчику мыть ноги.
Жанна рассмеялась:
— Смотри-ка, ты приучился к мытью!
Матье подхватил ее на руки и закружил в воздухе. Жанна вскрикнула.
— Дай мне тридцать солей, — сказал Матье.
— Тридцать солей! Зачем тебе?
— Куплю доски и сделаю тебе кровать.
— Как это?
— В юности в Орлеане я был подмастерьем у столяра. Уж сколотить кровать сумею.
— Матье, ты нужен мне для другого. Вот смотри, даже хворост кончился.
— Я буду работать по вечерам.
— Тебе понадобится пила.
— Возьму где-нибудь на время.
— И гвозди.
— Не так уж много. Настоящий столяр умеет обходиться без гвоздей. Я посмотрел, у нас здесь уже есть девятнадцать. Хватит с лихвой.
Жанна дала ему тридцать солей и отправилась на Патриарший рынок. Идея соорудить кровать имела один изъян: это значит, что Матье намерен прочно обосноваться у нее, а она не была уверена, что ей так уж хочется этого. Когда-нибудь он предъявит права на ее девственность, а этот дар был предназначен только Исааку.
Она старалась поменьше думать о нем, чтобы не очень грустить. Лучше было размышлять о своей торговле.
Людям, решила она, скоро надоедят пирожки с орехами. Она и дальше будет их печь, но придется делать и другие начинки. У птичницы с улицы Монтань Жанна приобрела два ливра куриных потрохов. Потом она купила горшочек меда и четыре ливра персиков. Она знала, что будет делать.
Вооружившись новой сковородкой, чтобы не перебить вкус, Жанна стала жарить в одной соленые пирожки с орехами и потрохами, а в другой — с политыми медом персиками. Мед стоил недешево, и Жанна брала за них пять денье. Доход ее быстро удвоился, ибо те, кто уже пристрастились к соленым пирожкам, покупали сладкие на десерт. Итого — два пирожка на каждого.
Среди ее покупателей были теперь не только школяры из Ломбардского коллежа. К Жанне стали приходить профессора, которые прослышали о ее пирожках и хотели побаловать себя после однообразной казенной пищи. Как-то раз пришел даже повар коллежа, хотя досаду свою скрыть не сумел. Потом к ней потянулись и жители окрестных домов.
По вечерам, закупив все необходимое на завтра, Матье при свете свечи выделывал пазы и шипы из доброго дуба, что-то налаживал, разбирал и подтачивал при помощи напильника, который Жанна принесла с собой из Ла-Кудрэ.
Потом они укладывались спать на один тюфяк.
У их тел больше не было друг от друга секретов. К счастью, удовольствие Матье теперь выражалось не так бурно, как в первую ночь.
В мастерской не было очага, и Жанне приходилось готовить суп на жаровне.
К концу июня Жанна обладала кругленькой суммой в восемьдесят три ливра.
