– Ваше высочество, – сказал Атос, – не беспокойте из-за нас вашего знаменитого дворецкого, разнообразные и многочисленные таланты которого нам хорошо известны. Сегодня вечером, с разрешения вашего высочества, мы хотели бы только осведомиться о вашем здоровье и выслушать ваши приказания.
– О, что касается моего здоровья, то вы сами видите, господа, оно превосходно. Здоровье, выдержавшее пять лет Венсенской крепости под началом господина Шавиньи, устоит решительно против всего. А что касается моих приказаний, признаюсь, я в большом затруднении на этот счет. Здесь каждый отдает приказания, какие ему вздумается, и если так будет продолжаться, я кончу тем, что вовсе перестану их отдавать.
– В самом деле? – сказал Атос. – Я думал, что парламент рассчитывал на взаимное согласие принцев.
– Да, наше согласие! Хорошее согласие! Что касается герцога Бульонского, то с ним еще можно поладить: у него подагра, и он не покидает постели. Но что касается господина д’Эльбефа и его слоноподобных сыновей… Вам известны, господа, куплеты, написанные на герцога д’Эльбефа?
– Нет, монсеньор.
– Неужели?
И герцог запел:
Д’Эльбеф и сыновья его
Не устрашатся ничего:
Они на площадях столицы
Не устают грозить и злиться,
Но лишь до дела мы дойдем,
Сейчас же хвостик подожмем.
И спесь и гордость на словах,
Но дальше слов – мы ни на шаг.
– Но коадъютор, надеюсь, не таков? – спросил Атос.
– С коадъютором еще хуже! Избави нас бог от этих бунтующих попов, в особенности когда у них латы под рясой. Вместо того чтобы спокойно сидеть в своем епископском доме и служить мессы по случаю побед, которых мы не одерживаем или при которых нас бьют, знаете вы, что он делает?
– Нет.
– Он формирует свой собственный полк, именуемый им «коринфским», назначает, словно он маршал, лейтенантов и капитанов и, словно король, – полковников.
– Пусть так, – сказал Арамис. – Но когда дело доходит до сражения, я надеюсь, он прочно сидит в архиепископском дворце?
– Вовсе нет. Тут-то вы и ошибаетесь, милейший д’Эрбле. Когда приходится сражаться, он сражается. В конце концов оказывается, что, получив после смерти своего дяди кресло в парламенте, он постоянно путается у нас под ногами: в парламенте, в совете, на поле сражения. А принц Конти – генерал на картинке. И что это за картинка: принц – горбун! Да, все идет очень скверно, господа! Очень скверно!
– Так что вы, ваше высочество, недовольны? – сказал Атос, обменявшись взглядом с Арамисом.
– Недоволен? Скажите лучше, что мое высочество взбешено до такой степени, – вам я это скажу, другим говорить не стал бы, – до такой степени, что если королева признает свою вину передо мной, вернет мою мать из ссылки и назначит меня пожизненно адмиралом, как мне было обещано после смерти моего отца, адмирала, то я, кажется, соглашусь дрессировать собак, умеющих говорить, что во Франции есть и похуже грабители, чем господин Мазарини.
На этот раз Атос и Арамис обменялись не только взглядом, но и улыбкой; если бы они даже не встретились с Шатильоном и Фламараном, то могли бы угадать, что те побывали здесь раньше их. Поэтому они ни словом не обмолвились о том, что Мазарини находился в этот момент в Париже.
– Монсеньор, – сказал Атос, – мы теперь вполне удовлетворены. Явившись в этот час к вашему высочеству, мы не имели иной цели, как только доказать нашу преданность и заявить вам, что мы всецело в вашем распоряжении как самые верные слуги.
– Как мои самые верные друзья, господа, самые верные друзья. Вы это доказали, и если я когда-либо примирюсь с двором, я надеюсь, в свою очередь, доказать вам, что остался вашим другом, как и другом тех господ, – черт возьми, как же их зовут, – д’Артаньян и Портос, кажется?
– Д’Артаньян и Портос.
– Да, вот именно! Итак, помните, граф де Ла Фер, и вы, шевалье д’Эрбле, что я весь и всегда к вашим услугам.
Атос и Арамис поклонились и вышли.
– Дорогой мой Атос, – спросил Арамис, – вы, кажется, согласились сопутствовать мне только для того, чтобы дать мне урок?
– Подождите, дорогой мой, – ответил Атос, – что вы еще скажете, когда мы будем уходить от коадъютора.
– Так идемте скорей в архиепископство, – сказал Арамис.
И они направились в Старый город.
Приближаясь к этой колыбели Парижа, Атос и Арамис попали на улицы, залитые водою; им снова пришлось взять лодку.
Был уже двенадцатый час, но всем было известно, что к коадъютору можно было являться в любое время. Его невероятно деятельная натура способна была, в случае надобности, превращать день в ночь, и наоборот.
Дворец архиепископа стоял в воде, и по бесчисленным лодкам, окружавшим его, можно было вообразить, что находишься не в Париже, а в Венеции.
Лодки сновали по всем направлениям, то углубляясь в лабиринт улиц Старого города, то удаляясь по направлению к арсеналу или набережной Сен-Виктор, где они плыли, как по озеру. На некоторых из этих лодок царили мрак и таинственное молчание, на других было шумно, и они были освещены. Оба друга, пробираясь между этих лодок, причалили к дому. Весь нижний этаж епископского дворца был совершенно залит; но к стенам его были приставлены лестницы, и потому единственным изменением, которое внесло наводнение, было то, что посетителям приходилось проникать в здание не через двери, а через окна.
Таким образом и проникли Атос и Арамис в переднюю дворца. Она была переполнена лакеями, так как в приемной находилось с десяток разных сановников.
– Боже мой! – воскликнул Арамис. – Посмотрите, Атос. Неужели возгордившийся коадъютор заставит нас дожидаться в передней?
Атос улыбнулся.
– Милый друг, – ответил он, – надо считаться с положением людей, с которыми имеешь дело. Этот коадъютор в настоящее время один из семи или восьми королей, правящих Парижем, и у него целый двор.
– Поэтому велим доложить о себе, и если прием его нам не понравится, пусть он без нас занимается делами Франции и своими собственными. Наше дело сейчас – подозвать лакея и вручить ему полпистоля.
– Посмотрите!.. Я не ошибаюсь… ну конечно, это Базен! Поди-ка сюда, плут ты этакий!
Базен, проходивший в эту минуту в своем духовном облачении через переднюю, обернулся и, нахмурившись, посмотрел в их сторону, желая знать, кто тот дерзкий, который решился так позвать его. Но едва узнал он Арамиса, как тотчас же обратился из тигра в ягненка и подошел к обоим друзьям.
– Как, это вы, господин шевалье? Это вы, граф? – воскликнул он. – Вы здесь в ту самую минуту, когда мы так беспокоимся о вас! О, как я счастлив снова вас видеть!
– Хорошо, хорошо, друг Базен, – сказал Арамис, – без комплиментов. Мы пришли, чтобы повидать господина коадъютора; но мы спешим, и нам необходимо видеть его сейчас же.
