нем лейтенанту Кайлеру.
86
Лейтенант Кайлер с трудом освободился от кителя и сел на койку. Положил китель на колени и ощупал рукав. Кровавое пятно высохло, а когда он потер ткань между пальцами, кровь потрескалась и отшелушилась.
– Ну зачем только он побежал… Я должен был выстрелить, – пробормотал он.
Потом лейтенант встал и повесил китель в шкафчик в головах койки. Достал из кармана часы, снова сел и завел их.
– Так, без пятнадцати семь, – автоматически отметил он время и положил золотые часики на откидной столик возле кровати.
Посидел, потом лег, поправил под головой подушку, не снимая обуви, крест-накрест сложил ноги и стал равнодушно разглядывать их.
– Значит, он пришел, чтобы спасти жену. Что ж, дело вполне понятное. Но вот его наряд, эта бритая голова, кожа как у негра… все это хорошо продумано. Так подготовиться… на это ведь нужно время.
Кайлер закрыл глаза. Он очень устал. Вахта оказалась долгой и богатой событиями. Тем не менее его что-то еще беспокоило, какое-то смутное чувство, будто он упустил нечто важное, какую-то жизненно важную… нет, смертельно важную деталь во всем этом.
Всего за две минуты после того, как эта женщина узнала раненого, Кайлер и врач выяснили, что он не африканец, а белый, что он только прикидывался африканцем.
Английским Кайлер владел так себе, но крики этой женщины, когда она говорила, что любит мужа, что очень за него переживала, и в чем-то его обвиняла, он в общем понял.
«Вы убили и его тоже, вы всех у меня убили. Моего ребенка, моего отца – и вот теперь моего мужа. Вы злобные убийцы, вы просто грязные свиньи!»
Кайлер поморщился и прижал пальцы к ноющим глазам. Да, что уж тут непонятного?
Он доложил об этом капитану фон Кляйну, но тот не придал его рассказу большого значения.
– Он сейчас в сознании? – спросил капитан.
– Нет, капитан.
– Что говорит врач, он выживет?
– Нет, он умрет. Скорей всего, еще до полудня.
– Вы все сделали правильно, Кайлер. – Капитан доверительно прикоснулся к его плечу. – Не упрекайте себя, не надо. Вы исполнили свой долг.
– Благодарю вас, капитан.
– Ваша вахта закончилась. Ступайте к себе в каюту и отдохните, это приказ. К наступлению ночи вы должны быть свежи и полны сил.
– Значит, нынче ночью?
– Да. Этой ночью выходим в море. Минное заграждение уже свободно, и я отдал приказ снять заграждение из бревен. Новолуние начинается в одиннадцать сорок семь. Мы выступаем в полночь.
Но отдохнуть Кайлеру все никак не удавалось, сна не было ни в одном глазу. Опустит веки, а перед ним бледное, залитое слезами лицо этой женщины. В ушах стоит сдавленное дыхание умирающего, а сердце грызет сомнение: что же он все-таки упустил?
Да-да, есть что-то такое, что он обязательно должен вспомнить. Кайлер все подстегивал свой усталый мозг, но тот упирался.
Зачем этот человек прикидывался африканцем? Если бы сразу, как только узнал, что его жена схвачена, он бросился ее спасать, то не успел бы так изменить свою внешность.
Где он был, когда Флейшер схватил его жену? Рядом с ней его явно не было, иначе он бы ее защитил. Тогда где же он был? Скорей всего, где-то близко.
Кайлер перевернулся на живот и прижался лицом к подушке. Нет, надо отдохнуть. Он должен сейчас же уснуть, потому что вечером они снимаются с якоря и будут прорывать блокаду английских военных кораблей.
Один крейсер против целой эскадры. Их шансы проскользнуть незамеченными крайне малы. Скорей всего, будет ночной бой. Усталость подстегнула его воображение, и Кайлер представил себе сблизившиеся с «Блюхером», освещаемые вспышками своих бортовых залпов английские суда.
Враг намерен им отомстить за гибель своих кораблей. Враг обладает огромной силой. Он хорошо вооружен, снабжен провиантом, его бункеры забиты углем, его склады наполнены снарядами, корабельные команды не подвергались пагубному, несущему с собой лихорадку воздействию ядовитых испарений реки Руфиджи.
А против них только один корабль, кое-как залатавший пробоины от последнего боя, половина людей на нем больна малярией, в его топках горит не уголь, а сырые дрова, его огневая мощь ограничена острой нехваткой снарядов.
Кайлер вспомнил пустые ячейки снарядных полок, истощенные полки пороховых зарядов на складе боеприпасов.
Постой-ка… склад боеприпасов! Ах вот оно что! Склад! Он сейчас должен вспомнить что-то крайне важное, что-то связанное со складом боеприпасов. Вот что не давало ему покоя все это время. Склад боеприпасов!
– О господи! – в ужасе закричал он.
Упругим движением из лежачего положения он вскочил с койки на ноги и остановился посреди каюты.
Голые предплечья покрылись гусиной кожей.
Так вот где он видел этого англичанина раньше! Он был там вместе с отрядом рабочих… да, на том самом складе боеприпасов в носовой части судна.
И был он там с одной-единственной целью: совершить диверсию!
Кайлер выскочил из своей каюты и как был, полуодетый, помчался по коридору.
– Мне срочно нужен инженер Лохткампер. Нам понадобится десяток крепких матросов – лучше всего кочегаров. Надо срочно перебрать тонны взрывчатых веществ и найти то, что туда спрятал этот англичанин. Господи, дай нам время. Только бы успеть!
87
Капитан Отто фон Кляйн откусил кончик сигары, пальцами убрал с языка прилипший листок табака. Стюард поднес ему спичку, и фон Кляйн прикурил. Стулья Лохткампера, Кайлера и Проуста в кают-компании были пусты.
– Благодарю вас, Шмидт, – сказал он.
Выпустив облако дыма, капитан отодвинул кресло назад и, вытянув ноги и положив их одну на другую, откинулся на мягкую спинку. Завтрак оказался довольно скудным и далеко не отвечал запросам истинного гурмана: хлеб без масла, мясо выловленной из реки рыбы жесткое и отдает тиной и илом, кофе без сливок и сахара. Однако герру Флейшеру, похоже, завтрак пришелся по вкусу. Он уже второй раз попросил добавки.
Капитана очень раздражало одобрительное сопение Флейшера над тарелкой. Сегодня последний день отдыха, впереди много дней, когда фон Кляйн будет его лишен. Так хотелось насладиться покоем с ароматной сигарой, но кают-компания сейчас мало для этого подходила. Помимо довольного урчания, с которым герр комиссар поглощал свой завтрак, помимо запаха рыбы, почти физически тяготило настроение офицеров. В этот последний день стоянки все только и думали о том, что их ждет нынешней ночью. Офицеры вели себя неестественно напряженно и явно нервничали. Ели молча, уткнувшись в свои тарелки, и видно было, что провели они ночь беспокойно и явно не выспались. Фон Кляйн решил докурить сигару у себя в каюте.
– Прошу прощения, господа, – вставая, сказал он.
В ответ послышался невнятный ропот,
