— Нет, нет, Саймон, — коротко ответил сэр Найджел, — забудьте проделки вольных стрелков. Ха! Эдриксон, я вижу, ты с удивлением смотришь вокруг, ведь эти горы должны действительно казаться чудом тому, кто не видел ничего, кроме Батсерских и Портсдаунских холмов.
Ухабистая, неровная дорога вилась по гребням невысоких холмов, по обе стороны тянулись лесистые кряжи, из-за них выступали более высокие горы, а дальше виднелись Южный Пик и громада Альтабиски, отбрасывавшая слева направо черную тень на долину. Из того места, где остановился Отряд, открывался вид на бесконечные буковые леса и пустынные склоны, заваленные камнями, все было бело от снега, до самого входа в ущелье, начинавшееся за этим нагорьем. Позади все еще были видны серые долины Гаскони, и в солнечных лучах, словно витки серебра, поблескивали ее реки. Куда ни глянь, за скалами в чаще сосновых лесов, сверкала, мелькая, сталь, меж тем как налетавший ветер доносил воинственную музыку могучей рати, стремившейся по всем дорогам и тропам к узкому горному проходу Ронсеваля. На уступах скал по обе стороны дороги также можно было заметить блеск оружия, развевающиеся знамена и воинов Наварры, смотревших вниз на чужеземную армию, проходившую по их территории.
— Клянусь апостолом! — воскликнул сэр Найджел, который, прищурясь, посмотрел на них. — Мы можем еще надеяться, что эти кавалеры не пропустят нас без боя, столько их скопилось на наших флангах. Прикажите ратникам приготовить луки, Эйлвард, — я не сомневаюсь, что там наверху найдутся достойные джентльмены, которые предоставят нам возможность добиться успехов.
— Я слышал, что Принц держит короля Наварры как заложника, — заметил Аллейн, — и говорят, что Принц поклялся лишить его жизни, если на нас нападут.
— Да, по-другому велись войны, когда славный король Эдуард взялся за это дело впервые, — с грустью сказал сэр Найджел. — Ах, Аллейн, боюсь, тебе не придется быть свидетелем таких сражений, ибо в наши времена люди больше думают о деньгах и выгоде, чем в старину. Клянусь апостолом, благородное это было зрелище, когда в один прекрасный день сталкивались две великих рати и все, кто давал какой-нибудь обет, неслись вперед, чтобы выполнить свой долг! А какие я видел сражения на копьях и даже принимал скромное участие в них! Рыцари бились ради услады души и любви к своим дамам! Никогда не скажу худого слова и про французов, ибо, хоть я и двадцать раз подъезжал к их рядам, не было такого случая, чтобы мне не встретился весьма достойный и доблестный рыцарь или оруженосец, дававший мне возможность совершить небольшой боевой подвиг. А после того, как все рыцари получали удовлетворение, начинался рукопашный бой, и обе армии сражались до тех пор, пока одна из них не одерживала верх. Клянусь апостолом, в те дни нам и в голову не приходило платить золото за то, чтоб нас пропустили через ущелье, и никто не стал бы держать заложником короля из опасения, что его люди нападут на наших! По правде говоря, если война будет продолжаться таким способом, я пожалею, что уехал из Туинхэмского замка, ибо я никогда не покинул бы свою дорогую супругу, если б не рассчитывал на почетные стычки.
— Однако, достойный лорд, — заметил Аллейн, — вы все же совершили несколько почетных деяний с тех пор, как мы покинули леди Лоринг.
— Что-то не припомню ни одного, — ответил сэр Найджел.
— Вы захватили пиратов и удержали крепость, осажденную крестьянами.
— Нет, нет, — возразил рыцарь, — это не боевые деяния, а всего только случайные дорожные приключения. Клянусь апостолом, не будь эти склоны чересчур круты для Поммерса, я подъехал бы к тем наваррским рыцарям и осведомился бы, не найдется ли среди них кто-нибудь, кто помог бы мне избавиться от мушки на моем глазу. Очень обидно видеть этот отличный проход, который мой отряд отстоял бы против целого войска, и в то же время идти по нему без всякого риска, словно это дорога от моей псарни к Эйвону.
Все утро сэр Найджел пребывал в скверном расположении духа, и его отряд, тяжело ступая, следовал за ним. Это был утомительный переход по каменистой тропе, а порой по глубокому снегу, и все же они до полудня достигли места, где ущелье выводило в нагорья Наварры, и увидели на юге, над горизонтом, очертания Памплонских башен. Отряд разместился в беспорядочно разбросанных хижинах горной деревеньки, и Аллейн до вечера стоял, глядя вниз на многочисленную армию, которая, сверкая копьями и щеголяя знаменами, выливалась из узкого прохода.
— Hola, mon gar, — сказал Эйлвард, усаживаясь на камень рядом с Аллейном. — Зрелище и впрямь заслуживает внимания, и стоило забраться так далеко, чтобы поглядеть на такое множество храбрых воинов и добрых коней. Наш маленький командир сердится из-за того, что мы мирно прошли через ущелье, но клянусь эфесом и ручаюсь, что, пока мы опять повернем к северу, мы еще не раз сразимся с неприятелем. Говорят, в войске короля Испании восемьдесят тысяч человек, и к тому же еще Дюгесклен с отборными французскими копейщиками, которые поклялись биться до последней капли крови за то, чтобы этот Педро не получил обратно свой престол.
— Но ведь и у нас огромная армия, — заметил Аллейн.
— Нет, только двадцать семь тысяч. Чандос уговорил Принца многих оставить в тылу, и, я полагаю, он прав, ибо в местах, куда мы идем, мало еды и еще меньше питья. Если человеку не дать мяса, а коню фуража, от них не больше проку, чем от намокшей тетивы. Однако, voila, mon petit, сюда идет Чандос со своей свитой; в его эскадронах столько знамен и вымпелов, что можно не сомневаться — под его стягом собралась вся высшая знать Англии.
Пока Эйлвард разглагольствовал, в ущелье внизу дефилировала мощная колонна лучников. Следом шел знаменосец, высоко подняв знамя с алым клином на серебряном поле, из чего следовало, что именно здесь находится прославленный воин. Он ехал на расстоянии стрелы от своего знамени, облаченный с головы до ног в стальные доспехи, а поверх них — в белое одеяние вроде балахона, которое волей судеб послужило причиной его гибели. Телохранитель, шедший позади, нес его шлем с плюмажем, а на голове у рыцаря была небольшая алая шапочка, из-под которой ниспадали на плечи белые, как лунь, кудри. Со своим длинным крючковатым носом и единственным сверкающим глазом, блестевшим из-под насупленной седой брови, он напомнил Аллейну какую-то свирепую хищную птицу. Когда взгляд его упал на знамя с пятью розами, реющее над деревней, он улыбнулся, однако путь его лежал в Памплону, и он проехал мимо, не отставая от своих лучников.
За ними следовали по пятам шестнадцать оруженосцев, все из самых знатных родов — сверкала сталь, развевались плюмажи, звенели доспехи, длинные прямые мечи звякали, ударяясь о стремена, а стук копыт боевых коней напоминал отдаленный рокот морского прибоя. Позади оруженосцев маршировали шестьсот лучников из Чешира и Ланкашира с гербом Одлея, а за ними и сам прославленный лорд Одлей в сопровождении четырех отважных оруженосцев — Даттона из Даттона, Дилвза из Доддингтона, Фаулхерста из Крю и Хокстона из Уэйнхилла, — все они снискали себе славу под Пуатье. За знаменем Одлея ехали двести тяжело вооруженных всадников, а за ними — герцог Ланкастерский с блистательной свитой, впереди — герольды в платье с королевскими гербами, по трое в ряд, на боевых конях светлой масти. По обе стороны молодого принца ехали оба сенешала Аквитании — сэр Гискар д'Англь и сэр Стефен Коссингтон, один держал знамя провинции, другой — знамя святого Георгия. Далеко позади Принца, насколько хватало глаз, тянулась нескончаемая река стали — шеренга за шеренгой, колонна за колонной; мелькали перья, блестело оружие, реяли флажки на пиках, блестели и покачивались бесчисленные геральдические знаки. Весь день любовался Аллейн этим пестрым зрелищем, и весь день лучник-ветеран, стоя рядом, обращал его внимание на различное снаряжение рыцарей из знатных семей и знаки на гербовых щитах прославленных воинов. Были тут золотые рыбы Пакингтонов, чернедь и горностаевое поле Макуортов, алые поперечники Уэйков, золото и синь Гровнеров, пятилистник Клифтонов, серебряные перья Бошанов, кресты Молине, алые стропила Вудхаусов, червлень с серебром Уорслеев, мечи Кларков, кабаньи головы Льюси, полумесяцы Бойнтонов, волк и кинжал Липскомбов. Так в солнечный зимний день рыцарство Англии продефилировало через мрачный горный проход Ронсеваля и вышло на равнины Испании.
