Ознакомительная версия.
Дориан наклонился, взял в руку испачканные песком волосы и высоко поднял отрубленную голову. Глаза ее были широко раскрыты и непостижимым образом смотрели в разные стороны.
– Так я отомстил за принцессу Ясмини! Так я доказал справедливость притязаний на Слоновый трон Омана! – торжествующе крикнул Дориан.
Тысяча голосов подхватила:
– Слава аль-Салилу! Слава калифу!
Воины вскочили и во главе с самим Бешвайо прокричали королевское приветствие:
– Байете! Инкози байете!
Дориан выронил голову и покачнулся. Кровь по-прежнему текла по его боку, и он упал бы, если бы Мансур и Джим не бросились в круг и не подхватили его с обеих сторон. Они почти понесли его в крепость. В комнатах не было мебели, но Дориана отнесли в его спальню и уложили на пол. Мансур приказал Рахмаду позвать личного врача Заяна аль-Дина: тот ждал этого вызова у двери. Он сразу вошел.
Пока он промывал рану и зашивал ее кишками, Дориан сказал Мансуру и Джиму:
– Том заставил меня дать слово, что я ничего не расскажу вам, пока не окончится бой. Теперь я свободен от этого обещания. Как только защитники покинули форт, наш брат Гай с отрядом вооруженных людей высадился на берег. Они ворвались в форт. Когда Гай обнаружил, что мы опустошили сокровищницу, он вышел на парапет и увидел следы фургонов. И, должно быть, понял, что мы увезли золото. К тому времени Заян уже переправил на берег лошадей. И Гай во главе двадцати всадников поехал по дороге. Несомненно, желая захватить фургоны.
Молодые люди в ужасе смотрели на него.
Первым обрел дар речи Джим:
– Женщины! Малыш Джордж!
– Как только мы поняли, что произошло, Том взял Смоллбоя и его мушкетеров. Они бросились за Гаем.
– О Боже! – застонал Мансур. – Это было вчера. Невозможно сказать, что случилось с тех пор. Почему ты не сказал раньше?
– Ты знаешь почему. Но сейчас я свободен от данного Тому обещания.
Голос Джима дрожал от тревоги за близких, за Сару, Луизу и Джорджа.
– Ты со мной, брат?
– Отпустишь, отец?
– Конечно, мой сын, и все мои благословения с тобой, – ответил Дориан.
Мансур вскочил.
– Я с тобой, брат!
Они побежали к выходу. На бегу Джим кричал Баккату:
– Седлай Драмфайра! Мы выезжаем немедленно!
Ущелье не просто расположилось на безопасном удалении от берега. Это было прекрасное место. Именно поэтому Сара выбрала его для лагеря. С гор несколькими порогами и водопадами спускалась реки. Под каждым порогом образовался чистый спокойный водоем, где во множестве обитала желтая рыба. Лагерь со всех сторон окружали высокие деревья. Фрукты в пологе листвы привлекали птиц и мартышек.
Хотя Том уговаривал Сару спрятать большую часть мебели и другое имущество в нескольких милях от форта, в том же укрытии, что и часть слоновой кости, Сара настояла на том, чтобы погрузить подлинные ее сокровища в фургон. Она не думала о золотых слитках, которым Том придавал особое значение, и когда разбивали лагерь, даже не потрудилась выгрузить золото из фургонов. Когда Луиза и Верити вежливо усомнились, разумно ли это, Сара рассмеялась:
– Напрасная трата сил. Придется снова все это грузить, когда будем возвращаться домой, и только.
С другой стороны, она не жалея сил обеспечивала лагерь всеми удобствами домашней жизни. Главной ее заботой стала кухня с глиняными стенами и столовая. Крыша представляла собой произведение искусства из плетеного тростника. Пол слепили из глины с коровьим навозом. В центре комнаты Сара гордо водрузила свой клавесин, и каждый вечер все собирались вокруг него и пели, а Сара играла.
Днем они устраивали пикники у пруда, смотрели, как плавает Джордж – словно голая маленькая рыба, – и аплодировали, когда он с громким всплеском прыгал в воду с берега. Они рисовали и вышивали. Луиза учила Джорджа ездить верхом, посадив его, как муху, на спину Трухарт. Верити работала над переводами Корана и Рамаяны. Сара брала Джорджа с собой собирать цветы. Вернувшись в лагерь, она зарисовывала растения и давала их краткие описания, расширяя свое собрание. Верити принесла из своей каюты на «Арктуре» ящик своих любимых книг и читала их вслух остальным женщинам.
Они дивились «Временам года» Джеймса Томсона и хохотали над «Гневом во гневе».
Иногда по утрам Луиза оставляла Джорджа под присмотром Сары и Интепе, Лилии, и они с Верити отправлялись кататься верхом. Это очень устраивало Джорджа. Бабушка Сара была неиссякающим источником печенья, конфет и других радостей. Она же была замечательной рассказчицей. Мягкая Интепе преклонялась перед Джорджем и без колебаний исполняла его повеления. Теперь она была женой Замы и уже родила ему здоровых сыновей. Младшего она еще кормила грудью, а старший стал оруженосцем Джорджа. Зама сделал им обоим по маленькому луку и дал вместо копий заостренные палки. И большую часть времени мальчуганы проводили, охотясь у границ лагеря. До сих пор они добыли только одно животное: полевую мышь, которая, допустив ошибку, бросилась под ноги Джорджу – уступая ей дорогу, он наступил ей на голову. Маленькую тушку они зажарили на большом костре, который нарочно развели для этого, и с наслаждением съели обожженное почерневшее мясо.
Дни казались идиллическими, но лишь казались. Темная тень нависла над лагерем. Даже смеясь, женщины вдруг замолкали и смотрели на след фургонов, который вел назад, к океану. И когда упоминали имена любимых мужчин – а они делали это часто, – глаза их становились печальными. По ночам они просыпались от ржания лошадей или от топота копыт в темноте. И перекликались из фургонов:
– Вы слышали, мама?
– Это одна из наших лошадей, Луиза. Спи. Джим скоро приедет.
– А ты здорова, Верити?
– Как и ты, но скучаю по Мансуру не меньше, чем ты по Джиму.
– Не расстраивайтесь, девочки, – успокаивала их Сара. – Они Кортни, и они крепкие мужчины. Скоро вернутся.
Каждые четыре или пять дней из форта Предзнаменования приезжал всадник с кожаной сумкой через плечо. В сумке были письма. Приезд гонца становился главным событием. Каждая женщина хватала адресованное ей письмо и бежала в свой фургон, чтобы прочесть его в одиночестве. Потом они выходили из фургонов, раскрасневшиеся и улыбающиеся, в отличном настроении, и принимались обсуждать полученные новости. Потом начиналось долгое ожидание следующего гонца.
Дед Интепе, Тегване, стал ночным сторожем. В свои годы он спал мало и относился к своим обязанностям серьезно. Бесконечно обходил фургоны на тощих журавлиных ногах, положив копье на плечо. Под его началом было восемь человек, включая возчиков и молодого Изезе, Муху, который стал крепким парнем и отлично стрелял из мушкета. Он был сержантом стражи.
Ознакомительная версия.
