будет править спокойно. Через час принц де Конде будет в Бастилии.
— Может быть, то, что вы затеваете… — неуверенно начал Людовик, но тут же осекся под гневным взглядом матери. — Господин де Люинь сказал мне, что персона принца крови неприкосновенна. Но, раз так надо, раз вы этого хотите, что ж, я тоже этого хочу…
— Ваш де Люинь, сын мой, говорит, черт знает что. Не забывайте, что принц — ваш враг, у него немало сторонников и все они только и мечтают, что лишить вас короны.
— Возможно, вы и правы, — пробормотал Людовик с полной апатией.
— Ну, почему я еще не могу владеть шпагой! — воскликнул восьмилетний Гастон. — Когда я вырасту, сделайте меня маршалом, и я буду отвечать за безопасность в королевстве! Уж тогда все наши враги не посмеют и носа высунуть из своих нор!
— Но я надеюсь, что его все-таки не убьют, — опять принялся за свое нерешительный Людовик.
— Да никто никого не собирается убивать! — возмущенно прикрикнула на него Мария Медичи. — Просто наши враги должны быть нейтрализованы. Иначе же они нейтрализуют нас. Или вы этого и добиваетесь, жалкий мальчишка?
В это время принц де Конде уже шел по коридорам Лувра к залу, где должно было происходить заседание Совета.
Когда он увидел маркиза де Темина, двинувшегося к нему наперерез, он даже ничего не заподозрил. Ну, мало ли кто это и что он хочет… Но когда с другой стороны к нему бросились два здоровенных сына маркиза, принц де Конде даже немного растерялся. Поняв, что происходит что-то непредвиденное, он попытался оказать сопротивление, но его схватили за руки и отобрали у него шпагу. Только теперь принц понял, что попал в ловушку, но было уже поздно. Он был арестован, тихо выведен из дворца и препровожден в заранее подготовленную тюремную камеру в Бастилии.
Когда маркиз де Темин вернулся в Лувр и доложил о выполнении порученного ему задания, Мария Медичи почувствовала себя по-настоящему счастливой. Она обнимала Гастона и Леонору Галигаи, и всем было понятно, что она очень довольна и полна самых радужных надежд на будущее. Окружающие близкие люди поздравляли ее, словно она только что одержала большую победу. Да она и сама имела вид настоящей победительницы.
Повернувшись к Людовику, она крикнула:
— Вот, сын мой, посмотрите! Это храбрый господин де Темин! Он только что спас всех нас от грозившей нам опасности! Не желаете ли что-нибудь сделать для него в знак признательности? Он, например, еще не маршал Франции…
— Приветствую вас, господин маршал, — вяло ответил король. — Через час я подпишу соответствующий указ.
* * *
Новость об аресте принца де Конде распространилась по Парижу с удивительной быстротой. А прошло еще совсем немного времени, и Арман Жан дю Плесси стал государственным секретарем. Таким образом, Франция начала обретать одного из самых великих политических деятелей в своей истории.
Сам он в своих «Мемуарах» потом написал:
«Сразу после ареста господина принца большая толпа дворян явилась в Лувр, стараясь попасться на глаза Их Величествам и засвидетельствовать им свою верность. Кто-то поступал искренне, кто-то — исходя из совершенно иных намерений, однако не было ни одного человека, кто не одобрил бы поступка Ее Величества. Многие уверяли, что завидуют счастливой судьбе господина де Темина, коему довелось принять участие в осуществлении сего замысла; однако, на самом деле, двор был настолько развращен, что трудно было найти кого-то, действительно, готового спасти государство своей верностью и мужеством».
А вот что пишет об этом историк герцог Анри де Кастри:
«Мария Медичи приняла решение вызвать Конде в Париж, думая, что его присутствие принесет спокойствие в стране. Советники принца говорили, чтобы он остерегался, но он вынужден был уступить просьбам Ришелье. Он прибыл в Париж, где был триумфально встречен народом… Он вступил в контакт с Кончини и объявил ему, что может выступить гарантом безопасности…
В момент, когда Конде входил во дворец, он был арестован Темином… Другие принцы испугались и бежали в Суассон, а Темин был назначен маршалом Франции».
По словам биографа кардинала де Ришелье Роберта Кнехта, после ареста принца де Конде, считавшегося центром оппозиции, его сторонники бежали из Парижа, и в стране «вновь возникла опасность возобновления гражданской войны». Эти события привели к отставке хранителя печати Гийома дю Вэра, его место занял Клод Манго, верный человек Кончино Кончини, бывший до этого государственным секретарем, а Арман Жан дю Плесси был назначен на эту ставшей вакантной должность.
Глава одиннадцатая
Людовик XIII и Анна Австрийская
Мария Медичи тем временем полностью посвящала себя своему фавориту Кончино Кончини, а юный Людовик XIII жил один в своих апартаментах. Мать навещала его только для того, чтобы или самой высечь, или приказать одной из находящихся при нем дам надавать ему пощечин. Писатель XVII века Гедеон Тальман де Рео утверждает, что «в годы регентства она ни разу не обняла его». Только один человек проявлял внимание и нежность к заброшенному ребенку, и этим человеком была 60-летняя Маргарита Валуа, первая жена покойного короля Генриха IV, известная как королева Марго.
Нельзя сказать, чтобы мадам Маргарита Валуа очень уж способствовала доброй славе Лувра или своей собственной. Это не было ей дано. Однако, в отличие от Марии Медичи, королева Марго всегда вела себя без фальши. Кроме того, у нее не было иных
