Князя Фёдора Суздальского мы хорошо знаем, и я, и пуще того князь мой Василько. Умный, молодой ещё, нраву спокойного, не злой. Как я полагаю, влюбился в тебя крепко. Ещё бы! Такой красы, Филя, как твоя, ещё поискать, а уж ума… Нет, не найти больше было бы князю Фёдору другой такой-то девушки, по всей Руси не найти, потому как я уже замужем (смеюсь, конечно).
А об остальном поговорим на свадьбе. Василько мой сам едет, и меня берёт с собою. От нас ведь до Суздаля всего ничего, верхом так два дня, а ежели в возке ехать, коней не уматывая, так три. Так что будем видеться часто, я полагаю.
Счастья тебе, Филя! Обнимаю тебя и люблю.
Твоя сестра Мария.
P.S. Заодно и Бориса Васильковича повидаешь. Бойкий парень растёт. Вчера вот укусил князя Ростовского за нос, и поделом — не подставляйся!
Матушке с батюшкой привет передавай!»
— Динь-дон-да-да-динь! Дон-да-да-дон! — выпевали колокола, радуясь, и большой колокол подтверждал:
— Гун-н-н!
Феодулия глядела на суздальцев, заполнивших улицы, приветствующих своего князя и его невесту, не щурясь от яркого солнца. Сегодня свадьба!
Мария смотрела на свою сестру, любуясь — до того хороша была Феодулия, с огромными, широко распахнутыми глазами. Вот только что-то щемило сердце. С чего бы?
Что касается жениха, то князь Фёдор Суздальский смотрел на невесту не отрываясь, так, будто она была мимолётным видением, готовым вот-вот растаять. Почувствовав его взгляд, княжна чуть обернулась, смятенно и в то же время ласково-смущённо улыбнулась ему, чуть прикрыв глаза своими чудными ресницами.
Поезд въехал в ворота, и жених с невестой расстались — теперь уже до венчания.
— Ты к сестре пойдёшь, Мариша? — спросил князь Василько. — Давай, иди. Поддержать надобно Филю-то. Вишь, неспокойна она чего-то.
— И ты тож заметил? — вскинула глаза Мария.
— А может, и показалось мне. Все вы, девки, перед свадьбой неспокойны. Да иди уже! — князь подтолкнул жену.
— … Рассказывай, Филя. Чего мечешься?
В бане было жарко, пахло ладаном и какими-то восточными благовониями — невесту готовили к свадьбе со всем тщанием. Мария старательно, но осторожно работала бритвой, убирая у сестры ненужную для невесты поросль: Феодулия попросила её об этом лично, никому больше не доверившись.
Сестра лежала на полке, расслабившись, закинув руки за голову.
— Сон я видела, Мариша.
— Опять сон? Ну и горазда ты сны видеть! О чём сон-то?
Феодулия помолчала.
— Говорят, чтобы сон не сбылся, никому его рассказывать не надобно. Ни единой живой душе.
— Ну и не рассказывай! Подумаешь, сон! Мне вон давеча тоже приснилось, будто я купчиха, в лавке торгую, и обсчитываю самого князя Георгия Владимирского, ни много ни мало!
Сёстры встретились взглядом, рассмеялись.
— Ты можешь, Маришка! Я вот приглядываюсь к тебе — ляжки да груди отросли, а всё та же девчонка. Ты на баранах тайком от мужа не катаешься часом?
— Меня теперь баран-то не выдержит! — рассмеялась Мария. В последний раз провела бритвой, отложила в сторону, плеснула тёплой водой из ковша. — Всё, Филя!
Феодулия села на полке, помолчала.
— Явился ко мне дух чёрный, и из пустоты рёк мне: «Не бывать тебе мужней женой во веки веков» — вдруг сказала она ровным, негромким голосом.
— Ой! — Мария прижала руки ко рту — Ой, Филя!
— Я всю дорогу до Суздаля, Маришка, — продолжала Феодулия, — готовилась. Всё ждала, что случится что-то: разбойники налетят из лесу, дурную стрелу пустят, или кони понесут и мне шею сломят — да мало ли… Токмо Фёдора Ярославича жалко было — за что ему такая обида?
Помолчали.
— А вот не бывать тому, — натужно рассмеялась Феодулия. — Теперь уж я думаю, не сбудется сон сей. Свадьба сегодня, что со мной уже случится?
— Ты вот что… — решительно заговорила Мария. — В рот ничего не бери до самого вечера. Да и до утра потерпишь, не помрёшь! Воду я сама тебе принесу, во фляжке, токмо её и пей. Бережёного Бог бережёт, ты знаешь.
Снова помолчали.
— Ладно, Филя. Пора тебе, вон девушки сенные ждут, наряжать тебя.
Где-то зародился шум, хлопнула дверь, кто-то бежал, сломя голову.
— Беда! Ой, беда!
— Что там такое? — высунулась в дверь Мария.
— Фёдор Ярославич помирает! — истошно завопила какая-то девка.
Народу в горнице было — не продохнуть. Галдёж и стенания бились в стены.
— Невеста… Вот она… — поплыл ропот, и Феодулия стремительно прошла через толпу, расступавшуюся перед ней, как вода перед носом ладьи.
Князь Фёдор уже лежал на лавке, дыша тяжело и часто. Феодулия опустилась рядом, прямо на пол, как была, в накинутом наспех платье. Положила руку на лоб, покрытый холодной испариной. Князь открыл глаза, затуманенные болью и подступающим беспамятством.
— Ты… Прости, не сумел…
Глаза князя закатились под лоб, он захрипел, слабо выгнулся дугой и обмяк. Дыхание булькнуло в последний раз и оборвалось.
— Умер!!!
Дикие стенания и бабий рёв заплескались вокруг, и только Феодулия всё так же сидела на полу, неподвижно глядя перед собой остановившимися глазами, занимавшими сейчас пол-лица. А лицо было белым-белым, как мел…
— Филя… — Мария склонилась над сестрой, судорожно пытаясь сообразить, что делать. Не было ни страха, ни сожаления — только пронзительно острое чувство, что прямо сейчас надо что-то делать, немедленно… Что? — Филя…
Феодулия подняла наконец глаза на неё.
— Вот, Мариша… Вот и всё… А ты говоришь…
И несостоявшаяся княгиня Суздальская мягко, как ком ветоши, осела на пол, потеряв сознание.
— … Надо что-то делать, Василько!
Мария стремительно ходила по комнате, ломая руки, и подол платья не поспевал за ней, развеваясь, точно при скачке верхом. Василько Константинович сидел на лавке, угрюмо наблюдая за супругой.
— Не мечись, Маришка, сядь, — попросил он. Мария рывком присела рядом с мужем.
— Ведь отравили его, Василько! Ясно ведь, что отравили!
— Кому ясно? — князь смотрел прямо. — Нет у нас никаких доказательств. Сердце внезапно заныло у князя Фёдора, все видели и слышали… Скончался скоропостижно от сердечного приступа…
— Ты сам-то в это веришь? — Мария снова вскочила.
— Да сядь ты! — уже прикрикнул Василько. — Веришь, не веришь… Что ты хочешь сказать — что дядюшка мой отравитель, убивец подлый?
Они замолчали разом, и страшные слова, казалось, повисли в воздухе.
— Ты это сказал, Василько, не я, — Мария смотрела на мужа прямо. — Сам сказал.
Князь угрюмо смотрел в пол.
