Ознакомительная версия.
Всё так же не поднимая взгляда, юная невеста Христова тяжело дышала и пунцовела на глазах.
– Если да, – продолжал Можер, – то вылезай к чертям из этого гнилого болота. Я усажу тебя на коня и увезу в королевский дворец, где померкнут воспоминания об этом логове Люцифера и забудутся обеты целомудрия. А Христу скажешь, так, мол, и так, не смогла усмирить плоть, а баб у тебя и без меня хватит.
Монахиня закрыла руками лицо и заплакала.
– Эй, эй, еще чего! – воскликнул Можер. – Вместо того, чтобы пускать носом пузыри, открыла бы лучше ворота! Я погляжу на тебя поближе и вместо одной пленницы увезу двух: одну для себя, другую для принца. Ну же, приподними засов, или он тяжел и у тебя не хватит сил?
У юной привратницы начали багроветь уши, которые она не могла прикрыть ладонями.
– Ах, не искушайте меня, – залепетала она, – иначе дьявол заберет мою душу.
– Не волнуйся, детка, когда он придет за твоей душой, то ему придется иметь дело со мной. Могу уверить тебя, ему не выйти победителем, а рога, когда я их откручу у него с башки, я заставлю его сожрать. Нет, сделаем лучше: я отвезу их папе. Посмотрим, что его святейшество запоет о вечных муках ада, когда я надену эти рога ему на голову.
Монахиня несколько раз перекрестилась. Можер рассмеялся, увидев ее лицо цвета сока граната.
– Так что же, откроешь ты мне ворота, – спросил он, – или я буду разбивать их до тех пор, пока мне удастся войти? Учти, у меня с собой топор, сейчас я им и воспользуюсь.
– Но ведь есть калитка, – робко возразила невеста Спасителя, – почему вы ломитесь в ворота?
– Потому что сквозь эту мышиную нору мне не протиснуться. Итак, я начинаю.
Можер вытащил топор и стал вырубать вторую доску.
– Ах, нет, не делайте этого! – бурно запротестовала привратница, предостерегающе выставив вперед обе руки. – Я сейчас схожу за настоятельницей.
– Давно бы так! – и нормандец засунул за пояс топор.
– Только вы потом скажите ей… ведь я не хотела, это вы меня заставили…
– Договорились, дитя мое. Я скажу своей бабке, что ты вынуждена была ее разбудить, чтобы оставить в целости ворота.
Монахиня повернулась и побежала в сторону открытой галереи.
– Не забудь, граф, – напомнил Рено, – ее отец при смерти, ему осталось уже недолго. Только так тебе удастся выманить отсюда девчонку.
– А что если сказать правду?
Монах не успел ответить, как со двора монастыря донеслось:
– Что здесь происходит? Отчего такой шум?
Можер заглянул в дыру, которую проделал. Со стороны аркады в направлении ворот шла мать аббатиса в белом одеянии с капюшоном, на груди у нее висело на цепи распятие. Она встретилась с привратницей на полпути, и та немедленно принялась ей объяснять, временами указывая рукой в сторону поджидавшего гостя.
– Граф Нормандский, говоришь? – аббатиса устремила удивленный взгляд на пролом в створке ворот. – Ты ничего не перепутала?
– Так он назвал себя, матушка.
– Хорошо, пойдем, дочь моя, посмотрим. Я, конечно, догадываюсь, но… Как такое может быть?
– Еще как может, черт подери! – закричал нормандец.
– О, бог мой! – воскликнула настоятельница, торопясь к воротам. – Да ведь это голос Можера!
– Чей же еще, клянусь своим башмаком, чтоб мне лопнуть! – ответил внучатый племянник сестры герцога Вильгельма. – Открывайте скорее ворота, дорогая моя бабушка, мне не терпится вас обнять!
– Можер! Мой мальчик! – всплеснула руками мать Анна, увидев меж целых еще досок улыбающееся лицо своего любимца. – Я так и знала… Ах, боже мой, ворота!.. Сестра Моника, помоги-ка мне скорее открыть засов.
Обе поднатужились и стали сдвигать огромный, прямоугольного сечения брус, лежащий в скобах и скрепляющий створки ворот между собой. Наконец он отполз в сторону, створка приоткрылась, пропустив Можера, и он тотчас заключил в объятия свою родственницу, которую не видел уже около трех лет. Когда он заглянул ей в лицо, то увидел в глазах слезы.
– Я знал, что вы обрадуетесь мне, – Можер вытер тыльной стороной ладони побежавшую по щеке аббатисы слезу. – А эта вот козочка все не верила, – он кивнул на привратницу, стоявшую рядом и с улыбкой глядевшую на них.
– Поэтому ты и стал ломать ворота? – улыбнулась мать Анна.
– Теперь вы понимаете, надеюсь, сколь велико было мое желание встретиться с вами.
– Ах, Можер, мальчик мой, – настоятельница все не могла наглядеться на своего воспитанника, – я так рада, что ты приехал навестить меня. Знаешь ведь, как я тебя люблю.
– Да ведь и я люблю вас, потому и приехал, черт возьми!
– Надо было обратиться с просьбой о посещении монастыря к викарию. Почему ты этого не сделал?
– К викарию? – нормандец озорно блеснул крепкими зубами. – Мне показалось, что мой визит не обрадует его, а потому я решил, что при моем свидании с собственной бабкой не должно быть посредников.
– Ты мой внучатый племянник и можешь звать меня тетушкой, но здесь называй матушкой, – сказала настоятельница. – Мы ведь с тобой в обители Христовой. И здесь я мать Анна, а не Кадлин, как в миру.
– Хорошо, матушка.
– А зачем ты разбил ворота? – с огорчением поглядела аббатиса на выломанную доску. – Впрочем, понимаю, калитка не подходит, пришлось бы сгибаться… Ах, ты все такой же, каким и был. Ну, пойдем, я покажу тебе нашу обитель, а ты будешь рассказывать, как добрался сюда.
Можер поглядел на сестру Монику, осторожно приподнял ей голову за подбородок.
– Ну вот, а ты мне не верила. Знай, граф Нормандский всегда говорит правду. – Он повернулся к настоятельнице. – Эта овечка дивно как хороша! Жаль, что она монахиня. Встретил бы я ее вне стен этой обители, клянусь, сделал бы своей любовницей!
Мать Анна попыталась напустить на себя строгость:
– Сын мой, ведь ты в храме Божьем!
Увидев ее все ж таки благоговейный взгляд, направленный на него, Можер рассмеялся. Сестра Моника же вновь покраснела.
– Оставь за воротами свое оружие, – указала аббатиса глазами на меч и топор. – Церковь – не военный шатер, здесь это запрещено.
– Что ж, подчиняюсь, – усмехнулся Можер и прибавил негромко: – Все же не напрасно, черт возьми, я взял с собой монаха.
Они пошли не в сторону открытой галереи с аркадой, где жили монахини и сама аббатиса, а направились к порталу храма. Настоятельница загорелась желанием показать любимому племяннику красоты обители.
Вкратце рассказывая по дороге о том, что происходило в Лане, а потом в Реймсе, Можер не без удивления заметил:
– Похоже, матушка, вам давно известно, что герцог стал королем. Как дошла до вас эта весть?
Ознакомительная версия.
