— Ах, друг ты мой! — воскликнул он вне себя. — Придется мне угостить тебя кружкой вина! Ишь, старый пес, недостаточно тебе сокола, подавай в придачу еще и аиста! Позволь мне еще разок прижать тебя к сердцу!
— Уж больно лук добротен да крепка тетива, — заметил Джонстон, и его глубоко посаженные серые глаза весело заблестели. — Из этакого лука даже старый, ослабевший вояка, вроде меня, и то попадет в цель.
— Что же, вы удачно стрельнули, — сердито бросил брабантец, — однако отнюдь не показали себя лучшим стрелком, чем я, ибо я попал, куда метил, большего, клянусь тремя царями, не дано сделать ни одному стрелку.
— Не пристало мне хвастать, будто я стреляю лучше вас, ибо я наслышан о вашем великом мастерстве. Я только хотел доказать, что наш лук имеет кое-какие преимущества, — вы ведь не смогли на вашем арбалете натянуть тетиву так быстро, чтобы послать вдогонку вторую стрелу в падающую птицу.
— Согласен, тут вы оказались сильнее, — ответил арбалетчик, — но, клянусь святым Иаковом, сейчас я докажу вам, в чем мое оружие превосходит ваше. Я попрошу вас изо всех сил пустить стрелу над долиной, и посмотрим, какова дальность вашего выстрела.
Джонстон покачал головой и, посмотрев зорким взглядом на крепкий лук и толстую тетиву арбалета, заметил:
— Да, ваш арбалет силен, я ничуть не сомневаюсь, что он выстрелит дальше моего лука. Однако мне доводилось видеть, как иные лучники пускали свои ярдовые стрелы в такую даль, куда и вашим не долететь.
— Слыхать-то я слыхал, да, странное дело, никогда не видел своими глазами столь необычайных стрелков. Вот что, Арно, воткни колышки через каждые сто шагов, а сам встань у пятого колышка и принеси мне обратно мои стрелы.
Как только расстояние было отмерено, Джонстон, натянув тетиву до отказа, пустил стрелу, со свистом пролетевшую над рядами кольев.
— Здорово! Превосходный выстрел! — хором воскликнули присутствующие. — Она упала у четвертой отметины.
— Клянусь эфесом, стрела пролетела четвертый кол, — заявил Эйлвард, — я заметил, где ее подняли.
— Сейчас узнаем, — спокойно ответил Джонстон.
Тут подбежал молодой лучник и сообщил, что стрела на двадцать шагов перелетела четвертый кол.
— Значит, всего четыреста двадцать шагов! — крикнул Черный Саймон. — Ничего не скажешь, очень длинный лет. Однако сталь и дерево, вероятно, окажутся сильнее руки человека.
Брабантец выступил вперед, улыбаясь в предвкушении своего торжества, и натянул веревку на своем оружии. Крик восторга вырвался из груди его товарищей следивших за высоким полетом его тяжелой стрелы.
— За четвертый, — пробурчал Эйлвард. — Клянусь эфесом, она упала почти у пятой.
— Что вы, она перелетела пятый! — громко крикнул гасконец.
Прибежавший лучник, на бегу размахивая руками от волнения, сообщил, что стрела упала на восемь шагов дальше пятого кола.
— Ну, что вы теперь скажете, чья взяла? — заявил брабантец, пыжась и горделиво расхаживая среди своих рослых арбалетчиков, дружно приветствовавших его.
— Признаю, что вы одержали верх, — мягко ответил Джонстон.
— И одержу верх над любым лучником в мире, — запальчиво, не скрывая своего ликования, ответил победитель.
— Ну, ну, умерьте свою прыть, — вмешался рыжеволосый лучник; дюжий и плечистый, он возвышался над своими товарищами на целую голову. — Придется и мне перемолвиться с вами словечком, раз вы так уж распетушились! Куда это подевалась моя рогатка? Клянусь святым Ричардом Хамполским, чудно будет, если я не переплюну его с этой его штукой; на мой взгляд, она больше похожа на мышеловку, чем на оружие воина! Ну как, вы не прочь потягаться еще со мной или с вас уже хватит?
— Пятьсот восемь шагов — это более чем достаточно, — ответил брабантец, покосившись на своего нового противника.
— Брось, Джон, зачем гнешь дерево не по себе? Ты же никогда не был сильным стрелком! — шепнул ему Эйлвард.
— Не беспокойся, Эйлвард; я, правда, многого не умею, но кое в чем знаю толк. Вот забрал себе в голову, что смогу выстрелить дальше, чем он, если только мой лук не треснет.
— Что ж валяй, лесник, валяй, балда! Выступай смелее, Хампшир! — со смехом подзадоривали лучника его товарищи.
— Клянусь душой! Смейтесь, сколько влезет, — воскликнул Джон, — но да будет вам известно, что меня учил делать длинные выстрелы сам старик Хоб Миллер из Милфорда.
С этими словами Джон сел на землю и, поместив большой черный лук так, что подошвы уперлись в рукоять, он наложил стрелу на тетиву и обеими руками стал тянуть ее к себе до тех пор, пока наконечник не оказался на уровне основы. Старый лук скрипел и стонал, и тетива вибрировала от сильного натяжения.
— Кто этот болван, который стоит на пути моего выстрела? — спросил лучник, вглядываясь в даль.
— Он стоит по ту сторону моего колышка, — ответил брабантец, — ему нечего опасаться.
— Что ж, пусть простятся ему его прегрешения! Хотя, пожалуй, стоит он слишком близко, чтобы ему угрожала моя стрела.
Джон поднял обе ноги, нажимавшие на рукоять лука, и спущенная стрела огласила долину густым сочным гудением.
Парень, о котором шла речь, упал ничком, но тотчас же вскочил и понесся со всех ног в другую сторону.
— Ай да выстрел, дружище! Стрела пролетела прямо над головой! — закричали воины.
— Mon Dieu! — возмутился брабантец. — Да разве так стреляют!
— Уж такой у меня фокус, — ответил Джон, — не раз зарабатывал я себе галон эля, тремя выстрелами покрывая милю в Виверли-Чейз.
— Стрела упала на сто тридцать шагов дальше пятого кола, — раздался издали голос лучника.
— Шестьсот тридцать шагов! Mon Dieu! Да это небывалый выстрел! И все же здесь нет заслуги вашего оружия, mon gros camarade [мой толстенный приятель (франц.) ]. Ведь чтобы сделать это, вам самому пришлось согнуться, как лук!
— Что ж, клянусь эфесом, в этом есть доля правды, — ответил Эйлвард. — А теперь мой черед показать, какие преимущества у боевого лука. Я попрошу вас пустить изо всех сил стрелу в тот щит из вяза, обтянутый бычьей шкурой.
— Пожалуй, я и при Бринье не расходовал столько стрел, — пробурчал брабантец, — однако там были мишени получше, чем этот обрывок бычьей шкуры. Но о чем разговор, друзья англичане? Щит не более сотни шагов отсюда, в него и слепой попадет.
Брабантец туго натянул тетиву и пустил стрелу в раскачиваемый ветром щит. Эйлвард извлек из колчана стрелу. Старательно смазал наконечник и пустил ее в ту же цель.
— Уилкинс, принеси-ка сюда щит, — приказал он.
Когда тяжелый щит был принесен к состязавшимся, лица англичан вытянулись, а брабантцы заулыбались во весь рот: большая стрела глубоко вонзилась в дерево, как раз посередине щита, но не видно было ни стрелы Эйлварда, ни какой-либо отметины.
