— Полагаю, что мой брат выдвинул бы это требование независимо от того, какую из сестер отправил бы к вам. А поскольку вы не настаивали на том, чтобы была послана моя старшая сестра, — сказала Эмма, скрывая свое огорчение улыбкой, — вместо жены, которая могла бы стать вам обузой, у вас есть королева, способная разделить с вами любые тяготы, если они будут ниспосланы вам судьбой. Думаю, такова моя доля.
Покончив с хлебом и подливой, король взял свой кубок, и Эмма подумала, сколько еще раз он его опустошит до конца этого вечера. Он по-прежнему не смотрел на нее, устремив взгляд поверх толпы собравшихся в зале гостей.
— Вы еще почти ребенок, — проворчал он. — Что вы вообще можете знать о тяготах…
Он замолчал, не закончив мысль, лицо его побелело. Она проследила за направлением его взгляда и увидела нескольких мужчин и женщину с ними, направляющихся к их столу по центральному проходу зала.
Этельред безотрывно смотрел на приближающийся призрак, на дух своего брата, шагающий к нему сквозь дымный сумрак зала. Его сердце, казалось, вот-вот разорвется у него в груди, а затем, к еще большему ужасу, он осознал, что это было не привидение. Это был живой человек из плоти и крови. Боже милостивый, это оживший Эдвард вернулся из могилы, чтобы вынести ему приговор! Безжалостный обвиняющий взгляд знакомого лица пронзал его, и, невзирая на его беззвучные протесты, зловещая фигура продолжала на него надвигаться.
Король с силой сжал в ладони свой кубок, а его сердце билось так тяжело, что сидящая рядом с ним девушка, должно быть, услышала это, так как он вдруг ощутил прикосновение ее пальцев на своей руке.
Оттолкнув ее, он провел ладонью перед глазами, затем снова взглянул вперед. Эдвард продолжал приближаться к нему в чередующихся полосах света и тени, и Этельред вскочил, готовый призвать своих стражников. Но, поднимая руку, он уже засомневался, и приказ так и не слетел с его уст.
Человек подходил к помосту, и король смущенно осознал, что это не Эдвард идет к нему, а кто-то очень на него похожий. А потом его смятение разрешилось и он узнал своего сына Этельстана, получившего невероятное сходство с покойным королем то ли благодаря игре теней, то ли из-за происков дьявола.
Этельред беззвучно проклял эту злую шутку судьбы. Несомненно, это еще одно ниспосланное ему наказание — видеть призрак, преследующий его в темноте, теперь еще и в лице своего старшего сына. В его уме эхом прозвучали слова королевы о том, что она разделит с ним тяготы. Что бы она сказала, если бы он разделил с ней тяготы мести своего покойного брата?
Этельстан подошел к помосту, и Этельред сделал глубокий вдох. Бог мой! Сколько же времени прошло с тех пор, когда он в последний раз видел мальчика? Должно быть, около года, но за это недолгое время его сын возмужал, по крайней мере внешне, превратившись из юноши в мужчину. Но, ради всех святых, почему же его внешность должна была стать такой, как у того мужчины?
Наконец он оторвал взгляд от своего сына и только тогда заметил остальных, пришедших с ним.
— Эльфхельм, — пробормотал он, и действительно, именно элдормен шагнул вперед, чтобы преклонить колено и говорить.
— Мой господин король, — сказал Эльфхельм, — я молю о прощении за столь позднее появление в этот особенный день. Нас задержали в дороге.
Он поднял взгляд, и на его грубом лице не было видно ни малейшего следа сожаления.
— Я привез твоих сыновей, — продолжил Эльфхельм, но теперь он бросал оценивающие взгляды на королеву, и его губы искривила усмешка, — чтобы они поприветствовали свою новую… мать.
Этельред ничего не ответил. Его взгляд вновь был прикован к Этельстану, поразительно похожему на покойного Эдварда. В конце концов он уделил внимание и остальным. Детей Эльфхельма он знал: двое сыновей и дочь. Он ненадолго задержал взгляд на девушке, прежде чем перевести его на своих молокососов.
Все они должны были сегодня присутствовать на церемониях. Это запоздалое прибытие посреди застолья и угрюмые выражения лиц троих его отпрысков должны были подчеркнуть их неприязненное отношение к женитьбе отца. Он не ошибся, полагая, что, пожаловав корону своей молодой жене, он наживет себе неприятности. И они уже начались, а элдормен Эльфхельм, вне всякого сомнения, не упускает случая раздуть пламя распрей. Старый черт больше всего хотел бы натравить на него его же сыновей, словно свору гончих.
Ну что ж, пусть повоют на луну от злобы, если им от этого станет легче. Дело сделано, и им придется смириться с его последствиями так же, как и ему. Взглянув в хмурое лицо своего старшего сына, он сказал:
— Добро пожаловать на наш пир. Вы бы проявили больше почтения нашей королеве, если бы приехали вовремя, но ладно уж, идите, подкрепитесь. Поговорим об этом в другой раз.
Он уселся на свое место, а гости уже начали шептаться. Завтра в городе будут говорить о странном поведении короля на свадебном пиру. Он поднял кубок и, выпив, ощутил растекающееся по жилам тепло, успокаивающее его измученные нервы. Пусть шепчутся. Его брат, король, лежит мертвый и безопасный в своей могиле.
Наблюдая, как его сыновья растворяются в толпе, он не упустил презрительного взгляда, который девушка — Эльгива — украдкой бросила на молодую королеву. Его это позабавило. Высокое положение и богатство Эльгивы гарантировало ей место в свите королевы. Сама по себе она, вероятно, станет изрядной обузой для его молодой жены. Эмма сама хотела тягот.
Он взглянул на королеву, обнаружив, что она наблюдает за ним своими огромными задумчиво-изумленными глазами. Он нахмурил брови. Она утомляла его, и он хотел отделаться от нее.
Снова поднявшись, он и ее заставил встать и объявил:
— Теперь королева хочет отдохнуть и желает всем вам спокойной ночи.
Гости встали, и обычную ругань и выкрики заглушили аплодисменты удивленной Эмме. Однако, ничего не сказав, она лишь сделала ему учтивый реверанс и быстро повернулась, чтобы последовать за слугами, которые отведут ее в личные покои короля.
Довольный тем, что остался один на помосте, Этельред сел и снова принялся за еду и питье. Скоро и он отправится вслед за своей королевой.
Эмма оглядела огромную королевскую кровать с изысканными занавесями, мехами и искусно вышитыми подушками. Она была приготовлена только этим утром, Эмма знала это, так как, куда бы ни направился король, за ним следовала обстановка его спальни: гобелены для стен, звериные шкуры на пол, тончайшие льняные простыни и меха для постели, даже канделябры для свеч и жаровни для освещения и тепла. Но, когда она обводила все это благоговейным взглядом, ее пробрала дрожь дурного предчувствия. «Не напасешься свечей, — подумала она, — чтобы осветить эти покои». Вся обстановка была темной и угнетающей, хотя и нарочито роскошной.
