— Добрый вечер, граф! — негромко поздоровался Алексис.
Владимир отстранился от Елизаветы и повернул голову в сторону, откуда прозвучало это приветствие. Увидев Алексиса, он дружелюбно улыбнулся ему и произнес:
— Добрый вечер, сударь!
— Анфиса не предупредила меня, что у вас гости, матушка, — как бы извиняясь за свое вторжение, произнес Алексис.
— Ни о чем не беспокойся, — сказала Елизавета. — Ты доставишь нам большую радость, если присоединишься к нам.
— С удовольствием.
С появлением Алексиса их разговор приобрел иной характер. В нем больше не было мрачных откровений и душеизлияний. Вместо этого в нем появился смех и легкость. Они приятно провели ещё целый час, беседуя на разные, ничем не связанные между собой темы. Они говорили о музыке, и при этом мужчины не забыли в очередной раз восхвалить музыкальные способности Елизаветы. Они говорили о светских развлечениях, и Елизавета с Владимиром поведали Алексису о рауте в доме госпожи Пилевской, на котором познакомились. Они даже немного пофилософствовали о том, в чем состоят преимущества и недостатки деревенского быта и городского.
Когда граф Владимир Вольшанский ушел, перед этим горячо попрощавшись и бросив на Елизавету пламенный взгляд, Алексис с важным и в то же время озорным видом произнес:
— По-моему, он влюблен в вас, матушка.
— Откуда такие предположения?
— Я заметил, как он на вас смотрел, как с вами обращался.
— И как же?
— Нежно, пламенно, восхищенно, влюбленно, — с расстановкой и придыханием произнес Алексис.
— А ты, оказывается, шпион, — пожурила его мать.
— Не шпион, а наблюдатель, — поправил он. — И ещё я заметил, что вы тоже к нему неравнодушны.
— Граф приятный человек. Я испытываю к нему интерес, симпатию. Но, могу тебя заверить: я не влюблена в него.
Алексис обнял её за плечи и, наклонив голову к её уху, прошептал:
— Не поделитесь со своим сыном, матушка, что вы делали наедине с графом, пока не появился я?
— Не слишком ли много ты себе позволяешь? — с притворным возмущением произнесла Елизавета.
— Не слишком, — возразил он. — Если брать во внимание, что у нас доверительные отношения.
— Мы разговаривали. И знаешь, Алексис, я ещё никогда не была ни с кем так откровенна. Рядом с ним у меня возникают какие-то странные ощущения. Словно я уже когда-то знала его. Его манера поведения, его жесты кажутся мне знакомыми. А он сам кажется мне близким и родным.
— Де жа вю, — задумчиво произнес Алексис. — Так называются ваши ощущения.
— Но самое странное, что он чувствует то же самое или почти то же самое. А тебе нравится граф?
Алексис пожал плечами.
— Я его слишком мало знаю, — неопределенно ответил он. — Однако вы верно отметили: граф — приятный человек. И если то, что вы сейчас такая оживленная и веселая, его заслуга, то я, пожалуй, готов его даже полюбить.
Елизавета проснулась в отличном настроении. Она сладко потянулась в постели и скинула с себя одеяло. Именно в этот момент в спальню вошла горничная Анфиса с большим букетом роз.
— Доброе утро, барыня! — произнесла горничная.
— Доброе утро, — ответила Елизавета, затем, посмотрев на букет, изумленно спросила: — Что это?
— Да уж, как сами изволите видеть: цветы вам, — сообщила Анфиса.
— Какое чудо! — с восхищением произнесла Елизавета. — От кого?
— Посыльный принес от графа, что давеча был у вас. Фамилию его не запомнила. Уж больно она сложная.
— Вольшанский?
— Он самый. Вот ещё тут письмецо вам, барыня.
Елизавета взяла конверт и с любопытством его оглядела. На нем аккуратным почерком было написано: «Княгине Елизавете Алексеевне Ворожеевой». Елизавета вскрыла его и принялась читать.
«Елизавета Алексеевна! В знак моей благодарности за оказанное гостеприимство примите от меня эти цветы. Примите также мое приглашение на вечернюю прогулку по городу в моем экипаже. Обещаю быть галантным кавалером, интересным попутчиком и занимательным собеседником.
Искренне Ваш, граф Владимир Вольшанский».
Прочитав письмо, Елизавета блаженно вздохнула и улыбнулась. Затем она прочитала его ещё раз и ещё раз. Цветы, письмо, приглашение на прогулку все это было так красиво, романтично и приятно!
— Похоже, у вас появился поклонник, барыня, — сказала Анфиса. Цветы-то какие! Небось, больших денег стоят.
— Поставь их в самую лучшую вазу, — распорядилась Елизавета.
— Да уж, ясное дело. Для таких цветов только самая лучшая и сгодится.
— И приготовь мне сегодня к вечеру платье для прогулки, — прибавила Елизавета.
В этот вечер Елизавета была необыкновенно хороша. Серо-голубое платье из муара, отделанное вдоль передних полотнищ рюшью, великолепно сидело на ней, подчеркивая её стройность и грацию. Ее голову украшала шляпа, наклонно спущенная к затылку, открывающая взору красиво убранный пробор черных волос. Драгоценности с топазами удивительно гармонировали с цветом её глаз и подходили к её платью. Миниатюрные перчатки и складной зонтик довершали созданный ей образ.
Владимир Вольшанский не преминул выразить свое восхищение по поводу её внешнего вида. Он был очарован ей, и это чувствовалось в каждом его взгляде, жесте и слове, обращенном к ней.
Лицо Елизаветы светилось от радости, когда она слушала приятный голос Владимира Вольшанского под стук движущейся кареты. Она поймала себя на мысли, что никогда не чувствовала себя так восхитительно ни с одним мужчиной.
— Никогда не думал, что в легком покачивании кареты и шуме вечернего города может быть столько очарования, — произнес Владимир. — И это очарование создает ваше присутствие, Елизавета Алексеевна.
Елизавета благодарно улыбнулась, приятно удивившись, что его слова полностью отвечают её собственным ощущениям.
— Что значит этот шум или эта каретная качка без вашего присутствия? продолжал Владимир. — Абсолютно ничего. Эти вещи настолько привычны нашему разуму, что на них вряд ли кто-нибудь обращает внимание и тем более находит в них какое-то очарование. Но когда появляетесь вы, все в корне меняется. Ваше очарование словно проникает туда, где вы находитесь, во все, к чему вы прикасаетесь. Я заметил это ещё в первый день нашего знакомства на рауте у госпожи Пилевской. Там было невыносимо скучно. Но ваше появление оживило все вокруг, наполнило какой-то благотворной энергией.
— Если бы на этом рауте не было вас, — откровенно призналась Елизавета, — он бы, пожалуй, тоже показался мне скучным.
Владимир посмотрел на неё пристальным взглядом. Этот взгляд словно пытался проникнуть в её душу и разглядеть, какие чувства скрываются за её словами. Легкое головокружение охватило Елизавету от действия этого взгляда. У неё возникло какое-то странное ощущение, словно когда-то давно она уже испытывала на себе этот взгляд.
