Ознакомительная версия.
Смирившись с неизбежным, Борис Волоцкий поехал вместе с Андреем Большим в городок Кременец, куда перебрался из Красного села Иван Васильевич со своей свитой.
Великий князь принял своих мятежных братьев милостиво и радушно. В присутствии московских бояр и своего духовника владыки Вассиана Иван Васильевич подтвердил все прежние права и вольности своих младших братьев, как удельных князей, присоединив к владениям Андрея Большого города Можайск и Рузу. Борису Волоцкому великий князь уступил три деревни под Вереей.
После кратких примирительных речей младшие братья целовали крест на верность старшему брату.
Во время этой процедуры всем собравшимся было видно, с каким внутренним усилием произносит Борис Волоцкий слова клятвы перед тем, как поцеловать большой позолоченный крест в руках владыки Вассиана. Если Андрей Большой был доволен примирением со старшим братом, получив во владение два города, то Борис Волоцкий чувствовал себя оскорбленным и униженным, получив от великого князя три жалкие деревни. Однако идти на попятный было уже поздно, поэтому князю Борису приходилось волей-неволей принимать условия великого князя.
Не особо пытался скрывать свои чувства к брату Борису и Иван Васильевич, знавший, кто именно затеял этот мятеж, кто подсылал ему подметные грамоты и ссылался с польским королем Казимиром. Догадывался Иван Васильевич и о том, что его брат Борис, с детства коварный и жадный, желает ему смерти и военных неудач. Будь у князя Бориса много золота, он тогда и сам организовал бы заговор против старшего брата.
«В моей воле и бедности ты жил до мятежа, брат, так же будешь жить и впредь», – было написано на лице у великого князя, когда он обнимался и целовался с братом Борисом во время торжественной присяги.
Примирившись с младшими братьями, Иван Васильевич тем не менее не отправил их к реке Угре, где продолжалось противостояние русских полков и орды хана Ахмата. Великий князь держал младших братьев с их дружинами в Кременце, якобы для собственной безопасности, на деле же опасаясь козней мстительного Бориса Волоцкого.
Сюда же, в Кременец, гонцы доставляли письма от хана Ахмата, который начал с угроз, а закончил приниженными просьбами о мире. Иван Васильевич намеренно не отвечал на послания хана Ахмата, понимая, что военное поражение вкупе с неудачной попыткой переговоров приведут того к полному краху. От хана Ахмата отвернутся многие татарские эмиры и беки, готовые служить лишь сильному и удачливому правителю Большой Орды. Хан Ахмат, не добывший в этом походе ни победы, ни добычи, таковым уже не являлся.
Наконец 26 октября, в Дмитриев день, ударили первые морозы и река Угра покрылась льдом.
Русские воеводы изготовили полки к битве, помня недавние угрозы хана Ахмата: мол, замерзнут реки, тогда для татар откроется много путей для вторжения на Русь. В ожидании нападения ордынцев прошло два томительных дня. Татары не двигались из своих становищ.
На третий день ожидания пришел ошеломляющий приказ от великого князя: всем полкам отступить от Угры на десять верст.
Данила Холмский кое-как утихомирил воевод, возмущенных тем, что великий князь принуждает их отступить перед татарами, до того не единожды разбитых в стычках с русичами на берегах Угры.
Полки свернули свои станы и отошли на десять верст к северу, растянувшись длинной линией от Медыни до Тарусы. Теперь татары могли без помех перейти Угру.
Тридцатого октября в ставку хана Ахмата прибыл посол от московского князя – это был боярин Иван Товарков.
К удивлению и негодованию хана Ахмата, русский посол завел речь не о заключении мира, а передал устное послание московского князя.
«Коль татарский хан силен не на словах, а на деле, то пусть его конница переходит через Угру, где пожелает, – устами посла сказал великий князь. – Русская рать готова встретить татар в чистом поле к северу от Угры».
Это был открытый вызов.
Хан Ахмат не дал послу никакого ответа, велев ему возвращаться к своему государю.
Весь остаток дня и почти всю ночь хан Ахмат провел в тягостных раздумьях, не покидая своего шатра.
На следующее утро хан Ахмат собрал своих военачальников на совет. Вернее, хан Ахмат собирался объявить предводителям туменов о своем решении перейти Угру и напасть на русское войско, где бы оно ни находилось. Однако огласить свое решение хан Ахмат так и не успел, поскольку большинство татарских военачальников, страшась надвигающейся зимней стужи и русских пушек, хором заявили, что пора возвращаться домой. Самым малодушным из эмиров и беков отступление русских полков от Угры казалось некой хитро обставленной ловушкой, в которую московский князь вознамерился заманить все ордынское войско.
Немногочисленные голоса тех военачальников, кто готов был идти до конца в противостоянии с Москвой, тонули в шумной разноголосице трусливых и упавших духом ордынских вождей, которые уважали мурзу Тулунбека и трепетали перед суровым Темир-Газой, не смея оспаривать их мнение, часто совпадавшее с мнением хана Ахмата. Ныне Тулунбек и Темир-Газа были мертвы, лишенного же их поддержки хана Ахмата никто не боялся.
Глядя на своих распоясавшихся вельмож, обвиняющих его во всех неудачах ордынского войска, хан Ахмат с внутренним страхом почувствовал, что власть ускользает из его рук. Если несколько дней тому назад хан Ахмат пытался выискивать среди своих эмиров и темников виновников недавних поражений, то теперь ему самому грозила участь стать козлом отпущения, на которого татарская знать готова свалить все недавние неудачи.
Неизвестно, чем закончился бы этот совет, если бы сторону хана Ахмата не приняли ногайские беки.
Мурза Ямгурчи, шурин Ахмата, брызгая слюнями и размахивая плетью, восстановил относительный порядок в ханском шатре. Этого злобного знатного ногайца побаивались все в окружении хана Ахмата.
Хан Ахмат успокоился и властным голосом объявил, что намерен принять вызов дерзкого князя Ивана и сойтись с московской ратью на левобережье Угры. В передовых туменах должны были двигаться ногайцы, вся прочая татарская орда должна была переходить через Угру, развернувшись широким фронтом, дабы при встрече с русскими полками применить стремительные фланговые охваты.
Распустив совет, хан Ахмат сел завтракать вместе с мурзой Ямгурчи и его братом Чалмаем. Разговор за завтраком шел о том, по каким дорогам татарскому войску наступать на Москву после того, как будет разбита русская рать.
Неожиданно прибежал визирь Карамурза, бесцеремонно прервав беседу хана Ахмата с двумя его шуринами.
– О светлейший, степные беки из родов кемкем, джиргин и алтан сворачивают юрты! – сообщил Карамурза. – Они заявляют, что уходят в донские степи. Они больше не хотят сражаться с урусами.
Ознакомительная версия.
