И вот, хотя Ника еще нигде не было видно, раздалось бряцание оружия, и началась стремительная схватка первых участников турнира. При третьем сближении копье одного из них расщепилось при ударе о щит. Рыцарь вылетел из седла, свалился на землю и корчился там под тяжестью клацающих доспехов. Но как только оруженосцы помогли ему подняться на ноги, оба участника схватки самым изысканным образом поклонились королевской ложе и приветствующей их толпе.
– Ник достаточно опытен? – спросила я Сибил.
– Да, конечно, они все умелые бойцы. Ладно, я пойду. Ты уверена, что найдешь дорогу обратно? Ник сказал, ты не должна здесь задерживаться, потому что Ее Величество беспокоится относительно завершения твоих работ.
Она стала уходить, но на полпути обернулась.
– И Ник, разумеется, тоже, ведь тогда он сможет вернуться к более мужским занятиям.
Я смотрела ей вслед, пока она уходила, но мне не хотелось упустить ничего из волнующего зрелища, разворачивавшегося внизу. Только бы дождаться вечера и рассказать обо всем Артуру! Как жаль, что он не может быть здесь со мной.
Я простояла, завороженная, не меньше часа, прежде чем заставила себя спуститься в маленькую рабочую комнату и вернуться к созданию восковых детей прошлого, которые уже никогда не смогут поскакать на коне или приветствовать участников турнира. Кроме того, я боялась, что кто-нибудь заметит меня на крыше или на лестнице и спросит, что я делаю во дворце. Но должна признаться, когда появился Ник, верхом на коне, в кольчуге и в сверкавших на солнце, как начищенное серебро, доспехах, смело атаковал сэра Джеймса Тиррелла и сбросил его с коня при первом же сближении, я во весь голос, словно торговка рыбой, выкрикивала ему похвалы.
* * *
Я раздумывала, вернется ли Сибил, чтобы сопроводить меня домой из дворца, когда послышался звон шпор. Ник, сбросивший доспехи, пригнулся, входя в комнату. Он был без головного убора, и его густые волосы были спутаны и влажны. При виде его у меня внутри все перевернулось. Он нес поднос с едой – сыр, пироги с мясом, графин и два кубка для вина. Я улыбнулась, но на несколько минут словно лишилась речи.
– У тебя щеки раскраснелись, – сказал он, – значит, ты поднималась наверх, на крышу.
– О да, это было чудесно. Спасибо, что ты послал Сибил проводить меня. Ты был великолепен…
– Здорово я его одолел, правда? – спросил он, сияя, как мальчишка. – Королева была так довольна видеть побежденным человека, которому не доверяет, что прислала мне в шатер кошель с деньгами еще до того, как оруженосец снял с меня доспехи, но я молюсь, чтобы король не рассердился за то, что я сбросил Тиррелла с коня. Я хотел, чтобы ты присутствовала на случай, если бы он победил меня и мне понадобилась бы восковая статуя для похорон, – добавил он с громким смехом. Я видела, что он в полном восторге. От одного его присутствия у меня поднялось настроение.
– Знаешь, – сказал он, ставя поднос, – я ведь забыл попросить Сибил накормить тебя. Ты, должно быть, умираешь с голоду.
– По правде говоря, да. – Я села на свой край скамейки, на которой мы обычно ели. Он налил нам вина, пролив немного на сыр. – Я… я думаю, тебе нужно спешить назад.
– Это правда, но я совсем выдохся, – отозвался он и ссутулился. Мне ужасно хотелось растереть его натруженные мышцы, но я взяла кубок, который он протянул мне, и глотнула вина, оказавшегося очень вкусным.
– Эти испанские женщины, которых привезла с собой принцесса, не умеют танцевать, как у нас, – сообщил он мне. – Мне все время приходилось смотреть, как бы не наступить им на ноги или на пышные юбки, так и кажется, что они говорят – держись подальше.
– И ты держался, – отважилась я сказать и засмеялась. Наши глаза встретились – это, как всегда, отозвалось во мне дрожью и ощущением опасности, я опустила взгляд и принялась резать хлеб. – А как чувствуют себя жених и невеста на всех этих торжествах?
– Говорят, люди заключают пари, разделили они в эту ночь брачное ложе или нет, – сказал он, набив рот сыром. – Я хочу сказать, брачная церемония произошла, епископ благословил их ложе, и их оставили одних, но ведь принц не очень крепок как мужчина. Он говорил сегодня утром, как ему хочется вина, потому что у него была горячая работенка, похвалялся, что провел ночь «в Испании», но похоже на то, что они не совершили «супружеского акта», если выражаться юридически.
– Но если он хвалился…
– Все же сомнительно, – сказал Ник, покачав головой. – Я слышал, что невеста выглядела нетронутой и сказала об этом своим служанкам. Хотя лучше всего им было бы совершить это, поскольку королю нужна не только семья, но и династия. Если принца и принцессу отправят жить в огромный, заброшенный замок Ладлоу в Уэльсе, не могу себе представить, что это будет уютное гнездышко для новобрачных.
– Но зимний ветер только способствует супружеским ласкам, – ляпнула я.
– Разве? – спросил он, поворачиваясь ко мне. Его зрачки расширились, и он оглядел меня с головы до ног, как иногда бывало раньше. – Я с удовольствием проверил бы, правда ли это, хотя скорее предпочту лежать на траве под деревьями в веселый месяц май с девчонкой, которая не против.
Он усмехнулся, словно мальчишка, запустивший руку в банку с конфетами, озорно и обаятельно. Я улыбнулась в ответ, и случилось нечто невозможное. Он наклонился, медленно, словно давая мне время убежать, но я не шевелилась, держа обеими руками на коленях кусок хлеба, который собиралась разломить, зачарованная глубиной его глаз, в которых видела себя в обрамлении его ресниц, преступно густых для мужчины.
– Сегодня, – прошептал он, и лицо его было так близко от моего, что я чувствовала его дыхание, – несколько дам оказали мне внимание, доверив свои шарфы, чтобы я взял их с собой на поединок. Но вот какого внимания я жажду, вот поединок, которого мне хочется.
Я застыла в предчувствии. Его губы коснулись моих и чуть приоткрыли их. Я охотно ответила ему и даже откинула голову, так что мы не коснулись носами, и поцелуй длился, живой, чудесный и вкусный. Я не дышала. Он лишь коснулся моей щеки, провел по коже жестким большим пальцем, отчего по всему телу у меня пробежала дрожь, а внутри стало горячо, словно от растопленного воска. Никто из нас не придвинулся друг к другу – в конце концов, наши тела разделял стоявший между нами поднос, – но для меня случившееся было так же невероятно, как если бы я на глазах у всего двора бросилась с крыши дворца вниз.
Этой ночью в доме стояла тишина. В эту холодную декабрьскую ночь умершие дети отодвинули полог кровати и парили надо мной, как ангелы. Конечно, это не могли быть восковые статуи, сделанные мной, потому что они двигались, дышали. Их крылья обмахивали меня, а босые ножки болтались в воздухе, они умоляюще тянули ко мне руки. Я не могла ни пошевелиться, ни крикнуть и лежала, испуганная и завороженная, глядя на них.
