К счастью, Камелефате удалось быстро отыскать тропу, ведущую в селение ашуку, и высадившиеся на берег бывшие рабы длинной цепочкой вошли в темный лес. С собой Камелефата взял не всех: сначала нужно было выяснить, что произошло в этих местах за время его отсутствия. Он убедил оставшихся товарищей, что если их участие в бою будет необходимо, весть об этом будет им немедленно передана.
Маленький отряд Камелефаты быстро продвигался по ночному лесу, потому что свет луны был столь ярок, что легко пробивался сквозь негустую листву. Ах, лес! Наконец-то вновь они оказались в родной стихии, наконец-то вновь почувствовали запах палой листвы. Камелефате вспомнились дальние лесные походы, куда они отправлялись когда-то вместе с Сумой…
Наконец впереди показалась деревня. В нескольких сотнях метров от нее Камелефата остановил своих людей, один пробрался в селение и осторожно приблизился к той хижине, что была ему домом с самого первого дня его жизни. Потом вошел.
Хижина была пуста. Маленькая масляная лампа освещала ее внутреннее убранство, которое осталось точно таким, каким он его запомнил. И тут на него нахлынули воспоминания. Он присел на знакомую лежанку, когда-то принадлежавшую отцу. Внезапно чей-то звонкий голос у него за спиной приказал:
— Вставай и медленно поворачивайся. Осторожней, без фокусов — я умею обращаться с луком.
Это был тот самый голос, который он различил бы в тысяче других. Сердце его сильно забилось. Он повиновался. Девушка, которая приказывала ему, стояла прямо перед ним. Она была высокой и гибкой, в короткой рубашке до колен. В руках — лук с натянутой тетивой. Это была Ситье!
Она тоже узнала Камелефату. Отбросив лук, она кинулась к нему на шею.
— Наконец-то ты вернулся, — приговаривала она, глядя на него полными слез глазами, но то были слезы радости и счастья.
— Да, я вернулся, и теперь уж навсегда, навсегда!
Оба умолкли. Чувства переполняли их, и не хватало слов. Да и не так уж нужны слова, если души людей слились воедино. Безмерное счастье охватило обоих. Мечта, которую они считали невыполнимой, в эту ночь стала чудесной явью.
Потом вместе они отправились к Суме, где Камелефату встретила целая буря восторга.
Сума коротко поведал Камелефате о событиях последних четырех лет. Он мужественно продолжал сопротивляться работорговле. Ситье ему помогала. Ткачи, попытавшиеся организовать заговор, были разоблачены. Старый ткач, глава их клана, покончил с собой. Его примеру последовали, к сожалению, и многие другие ткачи, потому что Сума всех их объявил предателями.
Камелефата про себя решил, что этому нужно положить конец. Нужно научиться прощать людей, даже если они совершили тяжкое преступление.
Но пока что Освободитель рассказал друзьям лишь о тех планах, которые обдумал давно. Об ином, как ему казалось, способе борьбы с работорговлей. Ведь король поступил совсем не глупо, продав тогда Агбу Эде вместе с Камелефатой. И теперь Камелефата намеревался переговорить с королем, поскольку не хотел развязывать с ним бессмысленную войну. Он надеялся на понимание, ну а если король все же откажется добровольно отменить работорговлю в стране, тогда война станет неизбежной. Сума и Ситье поддержали план своего друга.
На следующий день весь народ ашуку праздновал нежданное возвращение Освободителя. Пальмовое вино текло рекой. Пили, ели, веселились, не зная усталости, весь день. Радости не было конца. Забили множество кур, коз, баранов, бычков для огромного пира. Все танцевали под звуки тамтамов, и расцветали сердца, поникшие было в печали. Словно ожили вдруг единство и сплочение, свойственные этому народу с давних пор.
Старики радостно думали, что год кончается удачно: немало предстоит свадеб, немало по этому случаю будет и пиров. Действительно, столько молодых жаждали теперь объединить свои жизни!
Подумайте только, прибытие одного лишь человека наделало столько шуму! Но сам прибывший, Камелефата, незаметно удалился к себе, оставив веселящихся односельчан, потому что с рассветом решил отправиться в город на переговоры с королем. Сума и Ситье должны были его сопровождать.
Прибыв в город, Камелефата заявил стражнику у ворот:
— Передай своему королю, что с ним хочет говорить Освободитель.
Стражник, должно быть, был новичком, потому что имя это ему ничего особенного не сказало.
Что же касается короля, то он Камелефату помнил слишком хорошо. А потому сразу же послал за своим знахарем, чтобы тот проверил ему уши: уж не ослышался ли он, ведь по его расчетам Освободитель никак не мог находиться в его королевстве и уж тем более стоять у дверей его дворца. Чтобы убедиться, не сон ли это, король сам решил выглянуть наружу и как раз в тот самый момент, когда Камелефата и его верные спутники, потеряв терпение, решили прорваться во дворец силой.
Даже сам дьявол в человеческом обличье не произвел бы на короля большего впечатления — лицо монарха исказилось от неожиданности и ужаса.
Камелефата, ничуть не смущаясь и не ожидая приглашения, преспокойно уселся, а Ситье и Сума пока любовались видом на море, открывавшимся из дворца.
— Хорошо бы вы, ваше величество, вновь обрели дар речи, потому что мне просто необходимо с вами поговорить, — насмешливо сказал Камелефата.
Ситье улыбнулась ему от окна. У короля явно не хватало выдержки, в отличие от его молодых посетителей.
— Что вам здесь нужно, наглецы? — удалось наконец выдавить королю.
— Мы пришли к вам с предложением, но прежде я хотел бы, чтобы ваши солдаты оставили нас в покое.
— Я вас слушаю, — сказал король, успокаиваясь и жестом отсылая многочисленную стражу, которая, сгорая от любопытства, толпилась вокруг них.
И тогда Камелефата начал свой рассказ о пережитых им ужасах работорговли. Сказал он и чего ждет от короля: помощи в борьбе с иноземными работорговцами и отмены работорговли на всей территории королевства, ибо счастье народа вовсе не в богатой казне, а в спокойной и мирной жизни.
— Я считаю ваше величество человеком разумным, а потому и пришел с мирными предложениями.
— А если я откажусь?! — возмутился король.
— Тогда я буду вынужден… Но я думаю, что вы не откажетесь. Впрочем, ведь я веду борьбу за свободу своего народа и в крайнем случае не раздумывая применю силу, — ответил Камелефата.
Король помрачнел и, казалось, задумался.
— Нужно быть очень уверенным, чтобы вот так на чем-то настаивать, — заявил он наконец. — Уверенности тут у многих не хватает. Они давно убили ее в себе, так и не прислушавшись к ее голосу.
