Марья исчезла за дверью, а Евдокия стала поливать мне на руки воду из глиняного кувшина. Вытерев руки, я достал из аптечки мазь, не вынимая аптечку из мешка. Левомеколь должна помочь снять опухоль и боль. Стал осторожно втирать мазь в плечо. Боярыня лежала молча, только раз скрипнула зубами. Больно, знаю. Не раз получал растяжения и переломы. Один раз получил перелом руки, далеко в горах. И как назло, ни одного обезболивающего. До ближайшего медпункта километров пятьдесят напрямую. Но напрямик, в горах, только на вертушке, а как раз низкая облачность, то-бишь облака прямо опустились к нам. Пешком топать в три раза больше, кто хоть раз был в горах, знает. Пока дошли до дороги, и нашли транспорт, прошло пять часов. В медпункте даже пришлось резать куртку, так как руку раздуло. Сам я всё помнил смутно, сильно болела рука, и почему-то зубы. Потом рассказывали друзья, что я всю дорогу зубами скрипел.
Пока втирал мазь, принесли то, что просил. Глянул на бинты — полосы ткани, больше похожие на мешковину. М-да, хотя зафиксировать руку пойдёт. Так, повязку наложить, боярыню поднять и посадить надо. Опять взъерепенилась. Стал объяснять Евдокии, что надо сделать. Повторил раз двадцать, вроде поняла. Сам, отвернувшись к мешку с аптечкой, принялся готовить питье. В кружку с клюквенным морсом, покрошил две растёртых в порошок таблетки анальгина. Повернулся, боярыню уж спеленали. Какие понятливые, даже руку правильно к телу притянули.
— Полина Демьяновна, вот выпейте. Это поможет снять жар и боль.
— Спасибо, боярин, мне уже легче. Руки у тебя добрые. — Слабо улыбнулась она.
Я объяснил Евдокии, что надо сделать, когда боярыня проснётся и вышел в коридор. Там стояли нетерпеливо топтавшийся Горин, Велесов и дед Матвей. Горин сразу спросил:
— Ну что?
— С ней всё в порядке. Спит опять. Что делать я Евдокии пояснил.
Илья Демьянович шумно выдохнул.
— Добре. Пойдём, други, за стол.
У меня давно было совсем другое желание. Четыре литра кваса, это не шутки.
— Владимир Дмитрич, где тут место отхожее?
Велесов чуть улыбнувшись (видно шутка удалась), сказал:
— На дворе, справа от крыльца.
Вышел из дома. Пройдя метров двадцать вдоль стены, за углом обнаружил туалет. Такое строение не спутаешь ни с чем. И через восемь веков строить также будут. Только этот ещё резьбой разукрашен. Подивившись на древнее зодчество, нырнул внутрь.
Во дворе послышался, какой-то шум. Когда завернул за угол, то увидел всадников. Один из них показался мне знакомым. На крыльце появились Велесов, Горин и дед Матвей. Знакомый воин спрыгнул с коня и шагнул к крыльцу.
— Здравствуй батюшка. Здравы будьте, бояре.
Он поклонился стоящим на крыльце и подошёл к Велесову. Тут я и узнал его. Это был Борис, старший сын Велесова. Владимир Дмитрич обнял сына, потом повернулся и представил меня.
— Знакомься, боярин Володимир Иванович Велесов.
Борис удивлённо посмотрел и поклонился.
— Здрав будь, боярин.
— Сколько воев привёл, ратник? — Спросил Велесов старший.
— Два десятка, отец. Ещё с Выселок подойдёт боярин Керженя, со своим десятком. Но не это главное. У местечка, где Люнда большую петлю делает, степняков видели. Сабель сто. Похоже, на дневке стоят. Полона не видать. Мыслю, не скоро они с места снимутся. Я там холопов оружных оставил на присмотр.
— Знаю это место. Что скажешь, Илья Демьянович?
Горин покачал головой6
— У Люнды говоришь? У тебя тут два десятка воев, Борис привёл ещё два. Вместе с нами чуть меньше пяти десятков получается.
Горин замолчал, думая.
— Не забывайте, бояре, про отроков. — Сказал я.
На меня удивлённо посмотрели.
— Так они не новики даже.
М-да. Быстро они забыли.
— А там, лощине, они тоже новиками не были.
— Там одно, здесь другое. Тут бронные ратники нужны, да опытные. А их порубят и оглянутся не успеешь. И луки у них охотничьи, бьют недалеко, хоть поганые и не бронные.
Совсем забыл, что здесь стратегия совсем другая. Но предложить вариант можно.
— Илья Демьянович, можно вынудить степняков делать то, что мы хотим. Тогда и от парней толк в бое будет.
— Ну, растолкуй, Володимир Иванович, как поганых заставить плясать под нашу дудочку.
— Хитростью выманить их. Пусть малый отряд отроков, всех кто есть, проедет на виду у поганых. Они за ними кинутся. А когда надо, мы ударим внезапно. Вообще-то, на месте надо смотреть. Возможно, лучше придумаем.
— Добре, так тому и быть.
Я нашел глазами Демьяна, он стоял с парнями у коновязи.
— Демьян! — Как он подбежал, сказал ему. — К выходу готовься. Бронь мою вынеси, оружие проверь, своё и моё.
Он кивнул и кинулся в дом, а я подошел к деду Матвею. У меня было много вопросов, да и у него ко мне, думаю, тоже не мало. Но возможности поговорить всё не было. Отозвав его в сторону, спросил:
— Матвей Власович, Горин как я понял, княжий сотник. А кто Велесов?
— Велесов, боярин поместный. Но по знатности выше Горина приходится. Сложно сказать, кто из них старше. Опыт у обоих богат. Ратников, по уложению, тоже одно количество выставить могут. Правда, Горин княжью грамоту на воеводство имеет, но тут ещё знатность рода вес имеет.
— Вот, боярин, бронь. Я лошадей проверю. — Демьян положил мои вещи и бронь, умчался к конюшне. Я начал надевать всё на себя.
— Матвей Власович, вы как сюда попали, какое оружие при вас было?
Кубин взглянул на меня и произнёс.
— У всех револьверы, только патронов нет. Отстреляли все сразу. Потрясены мы изрядно были. После того как первый раз с местными встретились, и они на нас напали, палили мы как дурные. А теперь от них толку нет. Револьверы кузнецу отдали.
— Зачем?
Дед Матвей улыбнулся.
— А как обжились тут, по водке скучать стали. Вот и пытались змеевик соорудить, чтоб белую гнать.
Готовые ратники вскакивали на коней и выезжали за ворота. Я попрыгал, притирая и усаживая бронь. Проверил наручь со стреляющей ручкой, зарядил и надел кольцо спуска. Проверил, как выходит сабля. Дед Матвей смотрел на меня и заинтересовался наручью. Видимо понял, что она не простая. Я пояснил:
— Стреляет мелким патроном. Калибр пять и шесть.
— А патронов много?
— Штук сорок.
Подвели наших коней. Поднялись в седло. Дед Матей кивнул на зачехлённый щит.
— Зачем закрыл?
— Да он как зеркало, зайчиков пускает.
В ворота проехали Горин и Велесов, и мы выехали за ними. Сзади захлопнулись створы ворот.
Колокол грянул, и медные звуки
Полные скорби, рыданий и муки,
Льются в кровавую даль,
В даль, где пылает отчизна святая,
В даль, где под игом от края до края,
Стонут нужда и печаль.
Зычно рыдает металл благородный,
Честь пробуждая в стихии народной,
Песней призывной своей
Слышишь ли, Русь, эти вещие звоны,
Эти предсмертные русские стоны,
Вопли казнимых людей?
Встань! Поднимись величаво и грозно,
Сбрось с себя цепи, покуда не поздно,
Двери острогов открой.
И, обновленная в муках неволи,
Выйди навстречу сознательной воли,
С чистой воскресшей душой.
(Сергей БЕХТЕЕВ-Колокол)
— Вот где они. Как у себя дома развалились, поганые.
