— О, ваша светлость! — взмолился Рене, падая на колени перед герцогом. — Если бы вы только захотели…
— А почему бы мне и не захотеть? — надменно ответил Крильон. — Конечно, если бы это ты сам попал в лапы приятелей Гаскариля, я и не подумал бы выручать тебя; но дочь не виновата в грехах отца, и долг всякого дворянина спешить на помощь женщине, попавшей в затруднительное положение. Кроме того, твоя дочь вообще очень мила: я как-то заходил в твою лавчонку, и она очень мило улыбалась мне, когда я покупал какое-то снадобье. Ввиду всего этого почему бы мне и не выручить ее?
— Вы смеетесь надо мной!.. — простонал Рене, который не мог верить в такое великодушие своего врага.
— Иди за мной! — ответил герцог. — Даю тебе слово, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы спасти твою дочь! Ну, а слово Крильона… ты знаешь!
— О, я знаю, знаю! Только поспешим! Как знать… вдруг эти негодяи…
— Пойдем! — коротко приказал Крильон.
Рене покорно последовал за ним в полной уверенности, что Крильон сведет его до Лувра.
Однако вскоре он заметил, что они идут совсем другой дорогой.
— Но… куда же мы идем? — робко спросил он.
— Туда, куда надо! — отрезал в ответ Крильон. Так дошли они молча до старого, неприглядного на вид дома, все окна которого были заставлены массивными железными решетками.
Крильон остановился перед покосившейся дверью и с силой ударил три раза рукояткой шпаги.
Сейчас же открылось одно из окон, и чей-то голос с явным южным акцентом спросил:
— Кто тут?
— Я! — ответил Крильон.
Окно запахнулось, через несколько секунд открылась дверь, и на пороге появился небольшого роста широкоплечий человек. Это был Фангас, конюший герцога Крильона.
— Входите, господин Рене! — сказал Крильон. Парфюмер вошел в мрачную прихожую. Тогда Крильон сказал Фангасу:
— Я привел к тебе узника, за которого ты мне отвечаешь своей головой!
Услыхав это, Рене вскрикнул и хотел броситься назад, но в дверях стоял страшный герцог Крильон.
Последний сказал Флорентийцу:
— Будьте спокойны, я и один отыщу вашу дочь! Что же касается вас самих, то вам уж придется отказаться от мысли увидать в скором времени королеву Екатерину.
Взгляд Крильона явно свидетельствовал о том, что страшный герцог не шутил.
Рене понял, что находится во власти Крильона, и безумный страх объял его.
—Ну-ка, посвети нам! — сказал Крильон своему конюшему. Рене по-прежнему стоял в полном оцепенении, не зная, как объяснить случившееся с ним.
— Милейший Рене, — сказал ему герцог, — вы знаете, что если я возьмусь стеречь кого-нибудь, то от меня не убежишь! Поэтому следуйте за мной добровольно: сопротивление ни к чему не приведет! Ведь я пришел к вам в лавочку со специальной целью взять вас за шиворот и отвести сюда. Но ваше горе тронуло меня, и я там, на месте, ничего не сказал вам. Все же можете не беспокоиться: пока вы будете под арестом, я постараюсь найти вашу дочь.
— Под арестом? — крикнул Рене, обретший наконец дар слова. — Но в чем же обвиняют меня?
— Ровно ни в чем, — ответил Крильон. — Смотрите на это как на мой каприз, если угодно, но я твердо решил продержать вас пару дней в созерцательном уединении. Ну-с, пожалуйста, сударь, наверх! Фангас, помоги господину Рене подняться!
Конюший подхватил парфюмера под руку и повлек наверх. В верхнем этаже Фангас толкнул одну из дверей, и Рене очутился в убого обставленной комнате, все украшение которой составляли довольно неприглядное ложе, простой деревянный стол и несколько жестких стульев.
Здесь герцог сказал Фангасу:
— Помни, что ты отвечаешь мне головой за этого человека!
— Ваша светлость может спать спокойно, — ответил конюший.
— Ну, спать-то мне, положим, некогда, — возразил герцог, — мне нужно сначала выручить дочь этого господина. Покойной ночи! — И герцог ушел, оставляя Рене наедине с Фангасом.
— Ну-с, господин Рене, — сказал конюший, — не хотите ли прилечь?
— Нет, милый мой, — ответил Рене, в голове которого зародились коварные планы, — я так беспокоюсь за участь своей несчастной дочери, что все равно всю ночь не мог бы сомкнуть глаз.
— Может быть, вы хотите кушать?
— Нет. Но пить мне очень хочется.
— Отлично. Так я сейчас принесу бутылочку хорошего вина. Ведь у самого короля нет такого вина, как у герцога!
Фангас вышел, тщательно заперев за собой дверь. Через несколько минут он вернулся с громадной глиняной флягой, горлышко которой было тщательно засмолено. Он поставил флягу на стол, откупорил и разлил вино по принесенным двум кружкам.
— Однако! — сказал Рене, попробовав вино. — Этот мускат действительно великолепен, и я сомневаюсь, чтобы у короля нашелся такой. Должно быть, герцог Крильон очень богат, если у него водится такое винцо?
— Ну, богатым его назвать нельзя, а так себе — ни шатко ни валко…
— Во всяком случае, жить ему есть с чего и, наверное, он по — царски награждает своих слуг.
— Ну, это как посмотреть! Вот я, например, уже немолод, а не скажу, чтобы моя мошна была набита чересчур туго. Хотелось бы мне накопить столько, чтобы купить себе небольшой домик с хорошим виноградником где-нибудь в Провансе, но ведь на это нужно по крайней мере тысячу пистолей.
— Разве это уж такое недостижимое желание? — прервал его Рене.
— Как для кого, — вздохнул Фангас, — а мне где взять такую уйму деньжищ?
— На то существуют добрые люди!
— Да какой же добрый человек даст мне такую большую сумму?
— А хотя бы я например!
— С какой стати вы будете одаривать меня?
— Я достаточно богат, чтобы не стесняться какой-нибудь тысячей пистолей, и если кто-нибудь услужит мне…
— А чем бы я мог услужить вам?
— Да сущими пустяками!
— Господи, да я готов сделать для вас все, что могу! Домик — с виноградником! Подумать только! Что нужно сделать для этого? Приказывайте!
— Ну, посудите сами! Ведь эта постель довольно-таки жестковата…
— Так за этим дело не станет! Я сейчас же схожу и принесу вам тюфяк. Герцог Крильон — очень добрый человек и, наверное, не рассердится на меня за то, что я сделаю ваше ложе несколько мягче.
— Но дело-то в том, что моя кровать дома… очень мягка! Зачем вам хлопотать с матрацем, когда можно устроиться гораздо проще!
— То есть отпустить вас домой?
— А хотя бы и так! Подумайте только: домик с виноградником… Если прибавить сюда еще небольшую сумму на первое обзаведение…
— Очень заманчиво, что и говорить! Жаль только одного: герцог приучил меня так слепо повиноваться ему, что мне придется презреть и домом, и виноградником, и суммой, необходимой на обзаведение. Очень жаль, что приходится упускать такой редкий случай, ну да что поделаешь? Единственное, что я могу сделать для вас, это не оставлять вас одного, чтобы вам не было слишком скучно. Если хотите, я буду рассказывать вам свои приключения.
