— Сядь, глупая девка, и помолчи! — с нарочитой грубостью прикрикнул на нее Генри.
Джейн подбоченилась и смерила Грэшема испепеляющим взглядом:
— Да, сэр, я сяду, если такова ваша воля, только я вовсе не глупая и не девка и молчать не собираюсь!
— Дьявол меня забери! — рявкнул потерявший терпение Грэшем. — Неужели я всю жизнь должен терпеть неряшливого старика, помешанного на пиве и молоденьких шлюхах, и юную потаскушку, сварливую и вздорную, словно базарная баба, которая набрасывается на хозяина всякий раз, когда тот пытается поставить ее на место?!
Манион не был обременен образованием и не понял, что вопрос риторический, а потому, немного помолчав, задумчиво изрек:
— Да, сэр, полагаю, что должны.
Некоторое время в комнате стояла мертвая тишина, а затем все трое расхохотались.
Томас Перси пребывал в дурном расположении духа, и ничего удивительного в этом не было.
— Клянусь, негодяй пользовался шулерскими костями. Три шестерки кряду, да кто в такое поверит? Я потребовал, чтобы он во всем признался, но тут встрял этот придурок, хозяин гостиницы, и выставил нас вон.
Перси был блестящим фехтовальщиком, почти таким же, как Райт. Разница между ними заключалась в том, что Райт сражался ради победы и его неистовая ярость пугала не меньше, чем молниеносные движения клинка, а Перси любил поиграть с противником и, прежде чем нанести роковой удар, подкалывал его шпагой, разрезал одежду и осыпал ядовитыми насмешками.
— Когда мы пробирались сквозь толпу, ублюдок сбежал! Подлый трус! Кто бы мог подумать, что он улизнет?
— Должно быть, он наслышан о вашем мастерстве, брат. Не многие рискнут вступить в схватку с Томасом Перси, когда у него в руках клинок! — раздался вкрадчивый голос Кейтсби, сидящего во главе стола, за которым ужинали заговорщики.
Перси бросил на него подозрительный взгляд, пытаясь уловить в словах насмешку, но лицо Кейтсби оставалось невозмутимым. Перси успокоился и, взяв испачканную салфетку, вытер вспотевший лоб. Он всегда потел, как лошадь… или как пустой стакан в дождливый день.
Джек Райт, сидевший на своем обычном месте в дальнем углу комнаты, вдруг решил высказаться, что случалось весьма редко:
— А что с вашими крестьянами и их судебным процессом? — Он говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово.
— Скоты! Настоящие скоты!
Перси снова охватил приступ ярости. Он схватил кружку и осушил залпом, пролив добрую половину содержимого. Райт взглянул на Кейтсби, и на его суровом лице заиграла едва заметная усмешка, а Кейтсби лишь многозначительно приподнял брови. Перси так легко впадал в гнев, что это уже никого не забавляло. Люди стали его бояться, и поговаривали, что он стал седым как лунь из-за частых приступов неукротимой злобы.
— Я что, должен им позволить сидеть сутками в грязных лачугах и не вносить арендную плату? Что подумает граф Нортумберленд о таком родственнике и как сможет ему доверять?
— Покойники не вносят арендную плату, — заметил Том Уинтер, присоединившийся к заговору с самого начала.
Это был маленький смуглый человек, беспокойный и неутомимый ум которого представлял собой резкую противоположность угрюмому пессимизму его старшего брата. Роберт Уинтер пополнил ряды заговорщиков совсем недавно, последовав примеру младшего брата, но сделал это без особого энтузиазма, что нисколько не удивило Тома. Он давно смирился с мыслью, что его энергии должно хватить на обоих братьев Уинтер.
— Какие покойники, черт побери?! — Перси всегда живо реагировал на остроты Тома Уинтера и сразу же сел на любимого конька, не чувствуя подвоха. — Никто не собирался их убивать! Мы просто немного позабавились, вот и все! В прежние времена мужчины принимали это как должное и с достоинством переносили заслуженное наказание, а не бегали по судам и не скулили!
Люди Перси позабавились с женами и дочерьми крестьян, после чего тридцать арендаторов пожаловались непосредственно графу Нортумберленду, заявив, что его констебль и агент по земельным участкам напал на их дома, требуя арендной платы, которую они уже внесли.
— И что из этого, Робин? — Перси назвал Кейтсби именем, которым к нему обращались друзья. — С какой стати я должен бегать за арендаторами, как гончая за зайцем? Ты знаешь ответ! Мне нужны их жалкие деньги! Я должен сыграть роль банкира в этом заговоре и стать единственным звеном, связывающим нас с королевским двором, не так ли? — злобно спросил он, словно метнул в толпу копье. По лицу Перси тек градом пот, а на рубашке и штанах стали все заметнее проступать темные мокрые пятна.
Кейтсби лишь улыбнулся в ответ и сделал примиряющий жест рукой, как бы выражая безграничную благодарность. В сундуках заговорщиков осело совсем не так много денег Перси, как он говорил, но когда к нему обратились с просьбой о помощи, он выделил нужную сумму. Кейтсби давно решил, что если ради денег, которые даст Перси, придется выслушивать потоки злобной брани и мириться с припадками гнева, он готов заплатить такую цену.
— Вы все сделали правильно, — заверил Кейтсби крикуна, — и мы все это знаем и ценим. Мы вам действительно очень благодарны.
Таверна «Утка и селезень» на Стрэнде быстро превратилась в одну из самых известных и модных в Лондоне и давно стала любимым местом встречи заговорщиков. Кейтсби устраивало это место, так как он снимал жилье в одном из соседних домов. Вопли Перси постепенно затихли, перейдя в глухое ворчание, но Кейтсби знал, что очередной приступ ярости не заставит себя долго ждать. Он уже успел выучить наизусть все гневные речи Перси и старался не придавать им значения.
Томас Перси считался родственником своего покровителя, могущественного графа Нортумберленда, который назначил его констеблем замка Олнвик, цитадели рода Перси в графстве. Граф Нортумберленд был влиятельным католиком и в знак особого доверия отправил Перси ко двору шотландского выскочки в качестве своего агента, чтобы предложить королю поддержку католиков, прося взамен всего лишь терпимого отношения к их вере. Перси справился с порученным делом и добился поддержки Якова I, но все его старания были сведены на нет гнусным нехристем Робертом Сесилом, который и по сей день отравляет слух монарха гнусной клеветой на католиков. Именно Томас Перси месяц назад получил звание пенсионера-джентльмена его королевского величества, что обеспечивает ему свободный доступ к монаршей особе. Только благодаря Томасу Перси удалось уладить вопрос с Джоном Уиниардом и Генри Ферресом и договориться об аренде дома, примыкающего к палате лордов, откуда можно прокопать туннель и поднять на воздух все английское правительство. Дом самого Кейтсби в Лэмбете находился почти напротив, что также было очень удобно. Уиниард и католик Феррес уступили и согласились закрыть глаза на некоторые обстоятельства лишь благодаря огромному влиянию Томаса Перси и его личному обаянию, о чем он не упускал случая лишний раз напомнить.
