Он ценил своего коня почти так же, как свой громобой.
Потом они пошли к озеру - там, в мелководье, все еще барахталась вторая лошадь. Было ясно, что ей уже не встать на ноги, рана ее смертельна, и, чтобы животное зря не мучилось, его пристрелили.
Теряясь в догадках, чьи это лошади, Виллем и Гендрик вернулись к костру; довольно уже на сегодня перебито зверья.
На следующий день они спозаранку двинулись от озера вниз по течению ручья и через два часа достигли реки, которую так долго искали.
Здесь решено было остаться до завтра. Они снова привязали лошадей и предоставили им пастись, а сами прилегли в тени мохалы, так как порядком устали. Но немного погодя их всполошил громкий лай Следопыта и крики Конго.
Вскочив на ноги, охотники увидели, что их окружили человек сорок африканцев, вооруженных кто копьями, кто луком и стрелами.
Вид у туземцев был воинственный, и охотники поняли, что ждать от них добра не приходится. Они схватились за ружья и решили защищаться до последнего.
Конго бросился к Виллему и стал умолять его не сопротивляться. Он непременно хотел, чтобы они сдались, сдались без единой попытки отстоять свою свободу. Он даже схватился за ружье Гендрика, когда тот хотел стрелять.
- Отрава! Стрелы и копья отравлены! - закричал Конго вне себя от ужаса.
Виллем и Гендрик немало слышали и читали об африканских племенах, отравляющих стрелы и копья, а кое-что и сами видели, поэтому тревога Конго передалась и им.
Они были не робкого десятка, но прямо перед ними стояли люди с оружием, куда более смертоносным на близком расстоянии, чем их ружья. Пустячной царапины, нанесенной таким копьем, довольно, чтобы человек умер в страшных мучениях.
Нечего было и думать о том, чтобы победить тридцать или сорок человек, не получив при этом ни единой царапины. И, понимая это, охотники послушались Конго и сдались.
Когда Конго увидел, что они сдались в плен без боя, к нему вернулось самообладание, и он потребовал, чтобы туземцы объяснили, почему они напали на охотников.
Вперед выступил один из воинов, должно быть пользующийся наибольшим уважением.
Выслушав его, Конго понял, что произошло, и встревожился не на шутку.
Воин говорил на языке, понятном одному лишь Конго. Он объяснил, что у него пропали две лошади, обеих убили у пруда, когда они шли на водопой. Он очень огорчен потерей лошадей - то были дареные кони, - но рад, что нашел тех, кто злонамеренно убил их.
Охотники велели Конго сказать воину, что они убили лошадей по ошибке, очень сожалеют об этом и с радостью щедро возместят владельцу убытки.
Черный вождь ответил, что больше ему ничего не надо, и пригласил охотников в свою деревню, чтоб обо всем договориться.
Все направились вверх по реке. Но туземцы по-прежнему окружали охотников и держались с ними, как с пленниками.
- Нам очень не повезло, - сказал Гендрик. - Придется отдать что-нибудь такое, без чего трудно обойтись. Пустяками здесь не отделаешься: они могут потребовать наших лошадей взамен убитых.
- Лошадей они не получат! - отрезал Виллем, забыв на минуту, что он пленник и что их лошади уже в руках туземцев.
Примерно в миле от того места, где их захватили, они увидели несколько хижин, из которых высыпали женщины и дети. Видно, это и была деревня.
Не теряя времени, вождь перешел к делу. Ему не терпелось получить свое.
Виллем и Гендрик тоже не желали откладывать дело надолго. И Конго - вновь приступил к обязанностям толмача.
Черный вождь велел ему передать своим хозяевам, что убитым коням просто цены не было. Их подарил ему его высокочтимый друг, португальский работорговец, таких коней не сыщешь во всем мире. Никакие другие лошади их не заменят.
- Отлично, - сказал Виллем, выслушав все это. - Спроси его, что он хочет получить.
- Я понимаю, к чему он клонит, - заметил Гендрик, пока Конго снова объяснялся с вождем. - Нам не вырваться из его лап, пока он не вытянет все, что у нас есть.
- Лучше ему не жадничать, - ответил Виллем, - а то он и вовсе ничего не получит. Мы, конечно, сделали глупость и поэтому готовы заплатить ровно столько, сколько нужно, но не больше.
- Смело сказано, - ответил Гендрик. - Но сила-то на их стороне. Не мы хозяева положения, так что спорить не приходится.
Прежде чем предложить свои условия, вождь пожелал, чтобы охотники знали, что он не будет с ними суров. Он не станет наказывать их за ошибку, он просто хочет, чтобы они возместили ему убытки; но в то же время он дал понять, что потеря эта невозместима.
По виду убитых лошадей охотники поняли, что работорговец просто сжалился над ними и потому оставил их здесь. Судя по всему, они прошли долгий и тяжелый путь, совсем обессилели, и их прежний владелец, наверно, был благодарен вождю за то, что тот позволил им помереть естественной смертью в его владениях.
Истец, он же и судья, объявил наконец, что он требует в возмещение причиненного ему ущерба.
- Скажи им, - обратился он к Конго, - что взамен я прошу только их лошадей, ружья и патроны.
- Что! - воскликнул Виллем в ярости. - Отдать ему моего коня и громобой? Да все лошади Африки того не стоят!
Таким вымогательством Гендрик был удивлен и возмущен не меньше друга; и, видя, что продолжать переговоры бессмысленно, охотники, не говоря ни слова, направились к своим лошадям, готовые вскочить в седла и ускакать.
Но вождь и его соплеменники преградили им путь. Завязалась драка, в которой Виллем померился силами с добрым десятком туземцев. Всех, кто пытался вырвать у него ружье, он пошвырял наземь, в том числе и самого вождя. Стрелять Виллем не хотел - пуля убьет только одного врага, а их легион.
Удалось бы туземцам взять Виллема живым или нет, трудно сказать, но тут одному из них, самому хитрому, пришел в голову остроумный способ положить конец стычке. Схватив конусообразную корзину, которой ловили рыбу, он подбежал к Виллему сзади и,
