Глаза всех присутствующих были прикованы к ним. Бедная принцесса не справилась с собой и заплакала горькими слезами. Дофин был взволнован почти так же как она, но стал храбриться и совершил глупость.
— Сударыня, — сказал он непринужденным тоном, — я рад вашему браку; когда вы будете в Испании, пришлите мне туррон, я его очень люблю!
Мадемуазель Орлеанская громко разрыдалась, затем, ничего не ответив, повернулась к нему спиной, бросилась к двери и устремилась к своей карете. В столь торжественных обстоятельствах подобных случаев никогда не было; Месье едва успевал за ней и чуть не разбил нос о дверцу. Она его не заметила, так как закрыла лицо носовым платком, мокрым от ее слез. Видя это, герцог пожал плечами и крикнул кучеру:
— Гони в Мадрид!
Кортеж тронулся — все было кончено.
Принцессу сопровождали князь и княгиня д'Аркур, маршальша Клерамбо, а также графиня де Грансе — любовница Месье и сестра графини де Марси (этих сестер называли ангелочками, они были племянницами Вилларсо, бывшего любовника г-жи де Ментенон, если верить насмешникам) Вся компания была довольна отъездом, за исключением принцессы: она ни единого раза не вскрикнула на пути от Версаля до границы, но, подъехав к ней, громко зарыдала, чем, судя по всему, чрезвычайно задела испанцев. Они не понимали, как можно любить свою страну больше их Испании, особенно когда являешься ее королевой.
Стоило принцессе пересечь границу, как ее встретила большая группа испанских грандов, посланных королем: получив портрет невесты, он воспылал к ней любовью.
Ее величество осыпали комплиментами по всякому поводу, и с этого часа она обрела здесь свою испанскую свиту, а также свою главную камеристку герцогиню де Терранова, грозную тюремщицу, которая стала приобщать будущую королеву к нелепым правилам этикета, присущим испанскому двору, — тем правилам, которые принцесса пыталась освоить в течение трех месяцев, но так и не преуспела в этом.
Прежде всего ей предложили примерить испанские платья — королеве следовало выбрать наряды к прибытию короля. Пышные подарки ей, однако, не понравились, принцесса вместе с француженками из своей свиты даже посмеялась над ними. На дам, сопровождавших будущую королеву, смотрели так неприветливо, что они стали поговаривать об отъезде, и в связи с этим принцесса громко высказывала свое недовольство.
В те времена в прекрасной Испании недолюбливали французов (правда, я не очень уверена, что сегодня к ним относятся лучше).
Король должен был ждать прибытия невесты в Бургосе и в этом же городе сочетаться с ней браком, но вдруг ему в голову пришла сумасбродная мысль доехать до Витории, а может быть, и до самой границы, чтобы поскорее увидеть принцессу. Он собирался взять с собой и архиепископа, чтобы тот повенчал их в том месте, где произойдет встреча; с невероятным трудом удалось убедить короля, что в Бургосе все уже подготовлено и он, разумеется, сможет увидеть свою королеву раньше, но с венчанием придется потерпеть до прибытия в этот город. Королю было восемнадцать лет, он был влюблен и очень неохотно согласился с этой задержкой.
Чтобы продолжить рассказ, уместно будет, пожалуй, сказать несколько слов и о самом короле.
Принц потерял отца будучи четырех лет от роду и взошел на трон в том возрасте, когда этот трон мог быть для него всего лишь игрушкой. Его мать, Мария Анна Австрийская, вторая жена Филиппа IV, подписывала от его имени бумаги и стала регентшей.
Эта женщина, обуреваемая дурными страстями, следовала лишь своим странным порывам. Она ненавидела Францию и французов. Возможно, причиной тому был первый брак короля, взявшего в жены французскую принцессу, дочь нашего Генриха IV, от которой у него родилась дочь, будущая королева Мария Тереза, жена Людовика XIV; таким образом наши государи по двум линиям были связаны с Генрихом IV кровными узами. Король Испании очень тосковал по своей первой жене и часто говорил о ней. Наверно, именно это и вызвало ненависть Марии Анны к нашей нации, ту ненависть, которая, как мы увидим далее, столь дорого обошлась ее несчастной невестке.
Пока королева-мать была регентшей и управляла владениями сына, она одного за другим выбирала себе фаворитов и находилась в непрестанной борьбе с незаконнорожденным сыном своего мужа доном Хуаном Австрийским, который силой принуждал их оставить ее.
Королева отыгрывалась на подданных, становясь вдвойне раздражительной и злобной, отчего страдали не только гранды, но и простой народ.
А в это время юный король рос, не вмешиваясь, разумеется, ни во что. Заботы о государственных делах были ему не по душе, что лишь наполовину устраивало дона Хуана; честолюбивый бастард хотел царствовать от его имени, но для этого ему надо было устранить королеву-мать и пробудить в ребенке хотя бы немного решительности, необходимой для осуществления задуманного.
Втайне от королевы-матери дон Хуан стал завоевывать доверие мальчика, часто навешал его, приносил и дорогие подарки, и дешевые безделушки, чтобы не вызывать подозрений. Постепенно он внушил своему царственному питомцу неприязнь к покойному отцу, пробудил в нем желание узнать неизвестные факты, а когда увидел, что юный принц дозрел, чтобы все понять, однажды вечером повел его прогуляться по городу, предварительно переодев; юному королю была предоставлена возможность услышать, как люди проклинают правление регентши, и он убедился, что народ очень любит его, но не может больше терпеть сумасбродства надменной женщины и лихоимства ее фаворитов.
Вернувшись во дворец, король постарался вести себя так, чтобы никто ничего не заметил, и решил следовать советам дона Хуана. Ему еще не исполнилось пятнадцати лет, однако по испанскому обычаю короли считались совершеннолетними с двенадцати. Тем не менее он не хотел ничего менять до тех пор, пока не достигнет пятнадцатилетнего возраста; до этого дня оставалось еще несколько недель, и ровно столько времени требовалось для подготовки удара.
Дон Хуан учел все детали; он заручился поддержкой солдат, королевского окружения и, главное, духовенства; все это он проделал так ловко, что соглядатаи ничего не заподозрили.
День рождения Карла II отпраздновали пышными торжествами; король был бесконечно ласков с матерью. (Я убеждена, что монархи ради своих интересов умеют подавлять чувства и что они рождаются обманщиками, как другие рождаются слепыми.) Проводив сына в его покои и убедившись, что он остался один, регентша отправилась в свои апартаменты. Гордясь своим триумфом, она сказала своей преданной камеристке и секретарям, ожидавшим ее распоряжений:
