— Не только на вид, но и в самом деле, любезный доктор, — ответил Джордж.
— Уверены ли вы в этом? — спросил доктор с сомнительной миной и притом такой смешной, что Джордж, несмотря на печальные обстоятельства, не мог не засмеяться.
— Обыкновенно, — продолжал Дьедоннэ, — чтобы сделать такой вывод, мне нужно взвесить все «за» и «против». Дайте мне вашу руку.
— Извольте, доктор.
Дьедоннэ приложил два пальца к кисти руки Джорджа, пробуя пульс и, вынув часы, считал биение сердца, устремив глаза на циферблат.
— Ну что, доктор, — спросил Джордж, — какой напрашивается вывод?
— Жизнь в субъекте, несомненно, есть, — прошептал доктор, как бы говоря сам с собой, — девяносто шесть ударов в минуту — это вам не пучок шпината.
— Я рад, — воскликнул Джордж, — пульс мой немного учащен, это от возбуждения, но он свидетельствует о том, надеюсь, что жизнь продолжается!
Помолчав несколько минут, Малькольм неожиданно спросил:
— Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я невиновен?
— Ты шутишь, брат, — упрекнул Джорджа Эдвард.
— Согласиться с тем, что вы — убийца, — воскликнул доктор, — да я бы скорее усомнился в себе, чем в вас!
— Благодарю, мои друзья, благодарю.
— Кто же вздумал навязать вам этот грех? — спросила Мария.
— Те, кто заранее все обдумал. Им нужно было расправиться со мной, но без помощи Казиля это вряд ли бы им удалось, поэтому, запугав его, они уже почти достигли намеченного. Но мальчуган не только оговорил меня, но и спас от верной смерти. Он вложил в мою руку кинжал в тот самый момент, когда положение уже было безнадежным. Имея оружие, я мог постоять за себя, заставить убийц отступить, затем бросился в реку. По мне стреляли, и неоднократно, но, видимо, Богу было угодно спасти меня.
Смертельно бледные Мария и Эва слушали Джорджа с жадным любопытством и невольной нервной дрожью.
— Честно признаться, я уже был готов к смерти, прошептав имя Марии и брата, бросился в реку, ни на что не надеясь. Пули просвистели возле моего уха и даже чуть–чуть задели мои волосы. Я выдал себя за убитого, нырнул поглубже и долго плыл под водой, появляясь на поверхность только в тех случаях, когда требовалось перевести дух. Запасшись воздухом, я снова и снова нырял, и течение уносило меня. Так я плыл до самых сумерек. Силы стали ослабевать, окоченевшее тело отказывалось повиноваться, и я вышел на берег. В лодке, привязанной близ рыбацкой хижины, нашел одежду лодочника, которой и воспользовался, оставив взамен две золотые монеты. Потом вымазал лицо и руки илом, чтобы стать похожим на индуса, и вернулся в Бенарес.
— Как же возблагодарить Бога за это чудесное спасение! — воскликнул Эдвард.
— А что теперь, сэр Джордж, вы намерены делать? — спросил Дьедоннэ.
— Нужно распространить слух о моей смерти, а мне — покинуть это жилище.
Мария вздрогнула и сделала шаг к Джорджу, прижав к груди руки.
— Как, — проговорила она, — вы оставите нас?
— Это необходимо, моя дорогая, я возвратился лишь для того, чтобы успокоить вас, запастись оружием и взять денег. Я ухожу немедленно! В этом заключается мое спасение. Старайтесь больше говорить всюду о моей смерти, оплакивайте меня, оплакивайте как можно громче. За вами будут следить, и эти слезы обманут наших врагов. Джорджа Малькольма нет в живых, и тайну его смерти и той организации, которая повинна в смерти моего отца раскроет уже другой человек.
— Будь уверен, брат, — заверил Эдвард, — желание твое будет исполнено в точности, тем более, что здесь тебя не видала ни одна душа.
— Мы назначим большое вознаграждение тому, кто даст о вас сведения, — прибавил доктор.
— Мы будем молиться о вашем спасении. И будем делать это беспрестанно.
Глава 17. Казиль появляется вновь
В течение всего описанного разговора Стоп был в необычайном возбуждении. То бледнея, то краснея, то переминаясь с ноги на ногу, подобно цапле, попавшей в затруднительное положение, то пускаясь в пляс. Все это свидетельствовало о его необыкновенном душевном расстройстве и даже напряженной внутренней борьбе.
Наконец, по–видимому, приняв определенное решение, он громко сказал:
— В таком случае и мне нужно исчезнуть из числа живых! Я хочу разделить судьбу моего господина. Я также замаскируюсь, как хотите, даже индусом, если на то пойдет. Ведь только одному Богу известно, как ненавижу я этих мерзавцев! В случае надобности я разрисую такую безобразную рожу, что меня невозможно будет узнать, но, клянусь, я последую за сэром Джорджем, куда бы он ни пошел.
— Последуешь за мной? — удивился Джордж, — но ты, очевидно, не подумал о том, какой непростой будет теперь наша жизнь. Она будет полна случайностей, тревог и борьбы.
— Тем лучше, сэр.
— На каждом шагу нас будут ожидать опасности и трудности.
— Наплевать мне на опасность!
— Как видно, ты переродился, любезный Стоп, и сделался храбрецом!
— Не знаю храбр ли я на самом деле, но, не колеблясь, скажу, что готов пройти через огонь и воду, лишь бы иметь возможность сопровождать вас, сэр.
— Одним словом, ты хочешь быть всегда рядом со мной, добрый и искренний Стоп?
— Непременно, сэр.
— Ну что ж. Пусть будет так, — согласился Джордж, пожимая руку своему «оруженосцу», — я согласен делить с тобой все испытания.
— Благодарю вас, сэр, — воскликнул Стоп, — я в высшей степени доволен!
Сказав это, он, было, снова пустился в пляс, но вдруг остановился.
— А когда отправимся в путь? — переспросил Стоп, внимательно вглядываясь в лицо хозяина
— Может быть, ты заночуешь дома, брат? — спросил Эдвард.
— Конечно, нет. Темнота поможет мне скрыться, и эта ночь послужит началом моей новой жизни. Я уйду немедленно, взяв с собой кошелек и пару револьверов.
— Долго ли мы будем в неведении о твоих делах?
— Я надеюсь найти способ общаться с вами, не подвергаясь опасности. Если случится так, что несколько дней вы не будете иметь обо мне известий, не тревожьтесь, думая, что меня уже нет в живых. Мария, моя дорогая нареченная, и вы, Эва, храните самообладание. Я уверен, что Бог своей милостью не обойдет нас и даст мне возможность увидеться с вами.
— Ах, Джордж! — вздохнула Мария, — может быть, увидимся, но ведь для того, чтобы снова расстаться…
— Наступит день, когда мы снова, уже навсегда, встретимся, и этот день, может быть, недалек. Теперь же разойдемся, я на минуту загляну в свою комнату, да вот сообщу брату и доктору свои последние поручения.
— Мы повинуемся, Джордж, — проговорила Мария, — но знайте, что мысль о вас всегда будет с нами. Сердца наши постоянно будут сочувствовать вам и трепетно отвечать на голос вашего сердца. Да хранит вас Бог!
