за нею, опережая Никифора, чтобы её догнать и сказать ей что-то. Но всякий раз опять замедлял шаги.
У первого же нимфея царица кивком простилась с молодыми людьми, и, взмахнув букетом, уже бегом устремилась к южным дверям. Иоанн недвижно смотрел ей вслед.
– Нам надо спешить, патрикий, – поторопил секретарь, – нас ждут.
Калокир сделал только четыре шага. Солнце, вдруг вспыхнув ярче, сожгло все звуки – и завывание ветра, и плеск воды, и шелест деревьев, и щебетание птиц, и ропот народа за крепостной стеной. Стало очень тихо, как на дне моря. Незримая пелена, спустившаяся с небес, лишила предметы чёткости очертаний. И вдруг тишину прорезал отчаянный женский крик: «Я дам тебе всё! Не бросай меня! Не бросай меня!»
За одно мгновение воцарилась ночь. Молния, как по шву, разодрала небо. На Херсонес обрушился хлёсткий, ледяной дождь. Да, на Херсонес. Иоанн узнал его кладбище. Лес крестов, отражая молнию, рассёк даль, насколько хватало взгляда. Землю потряс чудовищный громовой раскат. При свете второй, ещё более яркой молнии Калокир, быстро обернувшись, увидел сотни крестов и надгробий со всех сторон. Он был в центре кладбища.
Объяснение нашлось быстро. Чёртов гашиш! Однако, каким всё было реальным! Особенно – лютый дождь, пробиравший холодом до костей. Мучительно содрогаясь и осыпая руганью марокканских купцов, которые приучили его к кальяну, юноша начал думать, как бы определить, с какой стороны восточный – ближайший к городу край проклятого места, коим считалось старое кладбище Херсонеса. Ориентиром могла быть церковь святого преподобного Феодора Стратилата. Она стояла на бугорке, между кладбищем и дорогой к южным воротам. Но, разумеется, увидеть её сквозь мглу и стену дождя невозможно было. И вдруг случилось невероятное. В тот момент, когда Калокир подумал об этой церкви, третья молния, протянувшись через всё небо, высветила её белокаменную громаду с золотым куполом в пятистах шагах от будущего патрикия. Он решительно устремился к ней, позабыв о том, что при второй молнии видел в той стороне одни лишь могилы. И долго брёл он среди могил, с трудом выдёргивая свои дрожащие ноги из жидкой грязи. Наконец, понял, что не дойдёт.
Едва сын стратига остановился, очередная молния, сверкнув ниже, вновь выхватила из мрака белую церковь. До неё были всё те же пятьсот шагов. Она не приблизилась ни на дюйм. Иоанн присел на могильный камень, чтоб отдышаться. Кресты блестели вокруг него, как глаза вампиров. А дождь всё лил. «Святой преподобный Феодор Стратилат обманул меня!» – подумалось Калокиру, – «За что, за что? Ведь его-то ведьма зеленоглазая не могла никак соблазнить!»
Вздохнув, юноша провёл дрожащей рукой по камню. И обнаружил на нём цветы. Он взял их. Поднёс к глазам. Это были розы, только что сорванные августой Феофано в царских садах. Отшвырнув букет, несчастный ощупал надпись на камне. «Иоанн Калокир» было высечено на нём.
Живой обладатель этого имени, леденея, возвёл свой взгляд к небесам, чтобы впервые в жизни спросить о чём-то у Бога. И тут ему на плечо опустилась чья-то рука. Завопив от ужаса, он вскочил. И сразу услышал прямо над своим ухом жалобные мольбы:
– Иоанн, очнись! Патрикий приди в себя! Ради бога! Да что с тобой?
Будущий патрикий рухнул в реальность. Солнечный день. Лужайка перед дворцом. Никифор Эротик, белый от ужаса, держит руку на его вздрагивающем плече. Иоанн схватил помощника логофета за горло.
– А, негодяй! Это ты её любовник! Это ты заговорщик! Это всё ты, ты!
– Нет, это не я! – завопил Никифор Эротик, освободившись, – ведь ты же прекрасно знаешь – Рагнар спит с нею!
– Рагнар – ничтожество! Пешка! Кого она действительно любит? Скажи, кого?
– Да не знаю я!
Иоанн провёл рукой по глазам. «Она Дьяволица!» – подумал он. Вслух же произнёс, мучительно улыбнувшись:
– Прости, Никифор! Это всё святой преподобный Феодор Стратилат. Он меня подвёл.
– Ничего, бывает, – сухо сказал Никифор Эротик. И, повернувшись, зашагал к башне. Растерянный Калокир потащился следом, еле волоча ноги, уставшие от прогулки по кладбищу. «Здесь какой-то адский клубок», – решил он, ероша волосы, по которым, казалось, ещё стекали капли дождя, – «И я в нём увязну к чёртовой матери!»
Лев Мелентий был не один в своём кабинете. Он сидел, покусывая перо, за своим рабочим столом, спиной к галерее с видом на белый от волн Босфор. Его визитёр разместился в кресле. То был мужчина лет тридцати пяти – невысокий, крепкий, с умным лицом, в густо запылённом костюме всадника. На коленях он держал меч.
– Георгий Арианит, ты здесь? – вскричал Никифор Эротик, входя с нахмуренным Калокиром. Последний замер. Имя, названное Никифором, было ему хорошо известно. Носитель этого имени встал и вежливо поклонился. Никифор и Калокир ответили ему тем же, после чего все трое взглянули на Льва Мелентия и уселись.
– Георгий – наш человек в степи, – объяснил магистр, – он оказал множество услуг василевсам.
– Я это знаю, – проговорил Калокир. Ещё сильней нахмурившись, он взглянул на Георгия, а затем обратился ко Льву Мелентию, – кто возложит на меня руки?
– Императрица, само собой разумеется, – успокоил его магистр, – Никифор, иди и распорядись!
Секретарь вскочил и незамедлительно удалился. Не дав Калокиру времени найти новый повод для ссоры, логофет молвил:
– Спешу сообщить тебе, Иоанн, отличную новость. Георгий Арианит плывёт с тобою на Русь.
Калокир молчал, глядя в пол.
– Да ты, я гляжу, не рад? – спросил Лев Мелентий.
– Вопрос не в том, рад ли я, а в том, будет ли рад князь, – сказал Иоанн. Георгий Арианит, глядя на него, улыбнулся.
– Он будет рад, дорогой патрикий. Не сомневайся.
– Когда Всеслав уславливался с тобой, он не знал о том, что несколько ханов договорились убить Челдая за его дружбу со Святославом, – дал пояснение Лев Мелентий, – Челдай отвёл все свои кочевья поближе к Киеву, и сейчас половина степи – в руках чёрт знает кого!
– Если чёрт и вправду об этом знает, он мне расскажет, – пообещал Иоанн, – не то я возьму его за рога и приволоку к царице.
Георгий Арианит слегка поднял брови.
– Почему к ней?
– Чтоб она и его отправила прогуляться куда-нибудь. Теперь я уверен, что и такая задача нашей императрице вполне под силу.
Георгий молча пожал плечами. Магистр быстро спросил:
– Итак, ты не возражаешь?
– Я ещё слишком молод, чтоб умереть, – сказал Калокир, – тьфу, оговорился! Чтоб возражать. Всеслав отправляется в путь завтра на рассвете, из гавани Юлиана. Я могу взять только одного человека.
Георгий Арианит тут же встал, молча поклонился и быстро вышел.
– Пора и нам, дорогой патрикий, – сказал магистр, также поднявшись из-за стола, – тебе – в Онопод, к военным, мне – в Эльвизил, к гражданским.
Никифор Фока перед торжественной церемонией принимал в Золотой Палате нескольких полководцев и одного министра, выпроводив сперва полсотни других вельмож, рангом ниже. Этот вполне обычный приём производил странное
