– Видит Бог, – процедил сквозь зубы Ричард, – если уж сражения с султаном не избежать, пусть это случится поскорее.
В трудные минуты султан Салах ад-Дин черпал силы в чтении Корана.
Грозный Меч Ислама слушал слова чтеца-суфия, сидя в своем походном шатре на низкой софе. Прикрыв глаза, он чуть покачивался, внимая сурам из Корана: «Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха и в последний день с теми, кто не запрещает того, что запретил Аллах и Его Пророк, и не подчиняется религии истины…» [26]
– Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха… – медленно повторил султан и поднял тяжелые веки.
Его глаза казались глубокими и темными, как бездна. Уже немолодое породистое лицо источало силу и ум. Темная, с заметной проседью борода была расчесана надвое, а длинные усы, напомаженные и завитые книзу, подчеркивали надменную складку тонких губ. В остальном же великий султан Египта, Сирии, Ливии, Туниса и Йемена выглядел весьма просто: на нем был темный халат из тонкой шерсти, под которым он носил кольчугу, не снимая ее ни днем, ни ночью, ибо опасался покушений, и такой же темный тюрбан. Меч Ислама не любил нарочитой пышности, когда того не требовало его высокое положение предводителя правоверных.
– Да будет велик и благословен в веках Аллах, да прославлен будет в веках пророк его Мухаммад! – Он провел по лицу руками и сделал чтецу знак удалиться.
Медленно отпив из пиалы ячменного отвара – в своих вкусах Саладин тоже оставался прост, как и взрастившее его курдское племя, – султан Юсуф ибн Айюб надолго задумался. Он вел священную войну джихад [27], поклявшись, что закончит ее, только когда на Святой земле не останется ни одного презренного кафира [28]. А потом… Кто знает волю Аллаха! Может, он будет иметь возможность идти под зеленым знаменем Пророка и далее, до самой земли франков…
Но появился Мелек Рик, этот английский Лев, который резко и отчаянно вмешался в планы султана.
Саладин понимал, что война с таким полководцем, как Ричард, будет непростой. Он немало расспрашивал о своем коронованном враге, узнал, что тот не проигрывает сражений, и его действия под Акрой подтвердили молву, что этот английский король умеет и привык побеждать. Да, это не безумный Рено де Шатильон, хмелеющий при виде врага и теряющий разум в атаке, не многомудрый и осторожный Раймунд Тивериадский, с которым можно было вести дела, и не глупец Гвидо де Лузиньян, слушающий советы всех подряд, часто меняющий решения, но совершенно не знающий тактики боя. Ричард был лучшим воином христианского мира, он пришел побеждать.
И вот теперь грозный владыка Востока, растерзавший четыре года назад армию Гвидо де Лузиньяна при Хаттине, растерянно наблюдал за новым вторжением франков.
После того как пала Акра, султан отошел через Хайфу на юго-восток, к Йокнеаму, разрушая все, что не успел уничтожить во время своего победного марша четыре года назад. Саладин решил оставить за собой пустую землю, чтобы остановить продвижение крестоносцев. От этого зависели его влияние, его мощь и даже власть, ибо после потери Акры и казни пленников, за которых он отказался платить, многие эмиры смотрели на султана враждебно. Они уже не восторгались Юсуфом ибн Айюбом, зато вспоминали, что он всего лишь выскочка курд, добившийся высокого положения интригами, хитростью и умением набирать самые большие войска, против которых не могли устоять отдельные правители. Но эти эмиры сами являлись частью его войска, и они могли… могли уйти от него. И чтобы этого не случилось, Саладину была нужна победа.
Пока же его отряды только прослеживали поход короля Ричарда, совершая время от времени набеги, впрочем, не доставлявшие крестоносцам особых волнений. Упрямые кафиры продолжали продвижение, будто их защищал сам шайтан, и несколько дней назад войско Мелека Рика захватило Кесарию, которую Саладин не успел сровнять с землей. Попытка помешать крестоносцам ни к чему не привела – опять были обстрелы, опять ответные залпы стрелков Ричарда. У короля были хорошие лучники, а его арбалеты разили легкую бедуинскую конницу Саладина на расстоянии, откуда сарацины не могли достать своими стрелами закованных в броню рыцарей. И теперь все чаще воины Саладина с ужасом говорили, что Мелек Рик непобедим и его ничто не остановит.
– Глупцы! – воскликнул султан в сердцах. – Мое войско ни на что не способно, если я не поведу его за собой и не буду каждый день присматривать за ним!
Что и говорить, если за спинами сражавшихся египтян всегда были начеку верные Саладину мамлюки с саблями наголо. У рыцарей такого не было: каждый из них знал, за что сражался. И все, что на сегодняшний день Саладин считал своей удачей, – это обман крестоносцев с их святыней, этим куском дерева, на котором был распят пророк Иса, наивно почитаемый этими идолопоклонниками Богом. Но обмануть иноверцев не великий грех. Другое дело, как поступить с ними сейчас, когда они продолжают свой путь и до Яффы, куда они направляются, осталось уже менее десяти фарсахов! [29]И если они дойдут… О горе! Крестоносцы сумели показать себя неуязвимыми в пути, в то время как люди султана как раз полны нерешительности. О, Юсуф с горечью отмечал, как рассыпается в прах дело его жизни. Сколько сил было положено во имя священного джихада, сколько героев пало в боях с неверными! И что? Пришел из-за моря надменный англичанин и замыслил во что бы то ни стало возродить ненавистное королевство христиан!
Саладин возвел очи к тенту своего походного шатра, сполз с софы на колени, воздев руки к небу.
– О Аллах милостивый и милосердный! Пошли мне знак! Пошли знак верному твоему слуге!..
Над головой слегка покачивался желтый тент палатки, было тихо, только издали доносились негромкие голоса пришедших на совет к своему повелителю эмиров.
Да, они уже ждали. Его эмиры, которых он собрал для решительного сражения. И он, Юсуф ибн Айюб, не должен ни под каким предлогом показывать им, что его страшит столкновение с Мелеком Риком, воином и правителем, не проигравшим ни одного сражения.
Саладин поднялся с колен и ударил в позолоченный диск. Его закованные в броню телохранители тотчас убрали копья, скрещенные перед входом в шатер, и отвели в сторону полог, образовав широкий вход.
Эмиры, командиры армии султана, входили плотной группой. В парче и сверкающей броне, в кисейных чалмах поверх островерхих шлемов, они смотрелись подле своего скромно одетого повелителя как знатные принцы. И все все они почтительно опустились перед ним на колени, склонились.
