Комендант вздрогнул от неожиданности и тотчас осенившей его догадки.
«Приехал отвергнутый королем Бофор… Наверняка именно о нем шла речь в недавно полученном приказе! Нет сомнения, герцога и надо оставить в гостях. До нового распоряжения».
— Где же он? — осведомился комендант.
Инспектор отрапортовал:
— Его светлость поднимается по главной лестнице.
— Хорошо, — кивнул комендант и приказал: — Велите запереть ворота и отошлите назад карету герцога. Она ему больше не понадобится. Потом быстро подготовьте камеру в башне наверху‚— ту, о которой я вам уже говорил.
Инспектор удивился, но не очень‚ — такие распоряжения для него не были в диковинку, а сейчас все равно вся ответственность ложится на коменданта.
И тут слуга коменданта распахнул дверь, с поклоном пропуская высокого гостя.
Герцог с привычным надменным видом ступил через порог.
— Я приехал к вам, маркиз д'Антен, с одним вопросом, — заносчиво проговорил он. — Исполнено ли полученное вами приказание?
— Сию минуту будет исполнено, господин герцог, — учтиво ответил комендант.
Бофор уточнил:
— Значит, вы получили приказ об аресте?
— Да, и он будет исполнен в точности, — с той же любезностью ответил маркиз д'Антен, сдержав неуместную усмешку.
Но Бофор ничего не заметил и настойчиво осведомился:
— Этот пройдоха, значит, здесь?
Комендант не без удивления переспросил:
— Какой пройдоха, господин герцог?
— Как — какой? Сорбон, называющий себя маркизом Спартиненто! — раздраженно пояснил Бофор.
— Нет еще, господин герцог.
— Ах, так! Значит, вы полагаете, что он скоро придет сюда. Отлично! Приказ должен быть исполнен неукоснительно!
Комендант с легким поклоном подтвердил:
— Повеления его величества исполняются нами со всей точностью, господин герцог.
Бофор, надменно кивнув коменданту, поднялся и вышел из кабинета. Но на выходе из передней, в начале лестницы, уже стояли часовые. Инспектор и дежурный офицер шагнули к герцогу. Он, решив, что они хотят поприветствовать его, высокомерно отмахнулся:
— Мне некогда, господа!
Часовые преградили ему путь, а инспектор с холодной любезностью предложил следовать за ним.
— Что это значит? — прорычал Бофор. — Вы что, с ума сошли? Прочь с дороги!
Услышав донесшийся из прихожей крик, комендант вышел из кабинета с королевским указом в руке и строго проговорил:
— Я должен просить вашу светлость подчиниться требованиям моих чиновников. Их обязанность — арестовать вас.
Герцог, вытаращив глаза, уставился сначала на коменданта, затем на бумагу в его руке.
— Что это значит? — взревел он.
Комендант не без изящества взмахнул зажатой в руке бумагой и любезно пояснил:
— В указе сказано — задержать в Бастилии того, кто в один из этих дней явится сюда по собственной воле.
— И вы решили, — завопил Бофор, — что это относится ко мне?! — И он дико расхохотался.
— Как вы недавно сами изволили заметить, господин герцог, — твердо ответил комендант, — я должен исполнить приказ буквально и неукоснительно. — И он повернулся к инспектору и офицеру: — Проводите господина герцога в отведенную ему комнату в башне.
— Да вы что, все обезумели? — снова взревел Бофор. — Повеление относится не ко мне, а к этому выскочке Сорбону! Это его следует схватить и бросить в тюрьму!
Комендант равнодушно пожал плечами и заметил:
— Увы, мне об этом ничего не известно. Весьма сожалею. И надеюсь, что ваша светлость не заставит меня прибегнуть к грубой силе, чтобы выполнить свой долг.
— Что вы несете? Прибегнуть к силе? Да вы тут все с ума посходили! — продолжал вопить Бофор.
— Успокойтесь, ваша светлость, — сказал комендант. — Я обязан выполнить повеление короля, и я его выполню.
Бофор только теперь начал сознавать, что случилось, и в бешенстве потребовал:
— Подать мне перо и бумагу! Вы поплатитесь за все! Слышите — бумагу и перо!
— В своей комнате вы найдете все, господин герцог, — спокойно ответил комендант.
Бофору ничего не оставалось, как подчиниться. Сопровождаемый стражей, он поднялся по лестнице в башню и вошел в комнату. В то же мгновение снаружи взвизгнул задвинутый засов.
Так, по вине обстоятельств, Бофор неожиданно оказался узником Бастилии. Он попался в ловушку, столь хитроумно расставленную им самим!
Быстро окинув камеру, в которой столь неожиданно оказался, гневным взглядом, Бофор сел за стол в углу и, брызгая пером, написал несколько строк камергеру д'Ормессону, прося его как можно скорее исправить случившееся недоразумение. Отшвырнув перо, Бофор вскочил из‑за стола. Гнев распирал его. План, столь простой, сколь и надежный, рухнул из‑за пустякового стечения обстоятельств! А уж герцогу‑то хорошо было известно, как трудно выбраться из Бастилии, если ты туда попал — даже без вины.
Он кулаком ударил в дверь и приказал явившемуся на стук сторожу немедленно отправить письмо в Версаль камергеру д'Ормессону. Взяв письмо герцога, сторож тут же отправился к коменданту — охране было вменено в обязанность передавать ему любые письма, которые заключенные пытались отправить на волю.
Маркиз д'Антен вскрыл и пробежал глазами коротенькое письмецо. Потом перечитал. И снова не очень‑то понял смысл бессвязной записки, написанной в раздражении и гневе. Но одно было ясно — герцог требует, чтобы камергер добился его немедленного освобождения.
Трудно сказать, как бы поступил многоопытный комендант, но, к несчастью Бофора, маркиз д'Антен уже знал от де Виля о последних событиях при дворе. И поэтому, даже не задумываясь, спокойно положил письмо в ящик конторки, придвинул к себе чернильницу и аккуратно вписал в толстую книгу имя нового заключенного — «Анатоль Бофор».
Через несколько дней к подъемному мосту Бастилии подкатила черная траурная карета с гербом маркиза Спартиненто. Когда коменданту доложили имя неожиданного посетителя, он решил принять могущественного фаворита короля со всеми подобающими изъявлениями уважения и преданности. Сопровождаемый инспектором и дежурным офицером, он отправился встретить высокого гостя прямо у входа.
Марсель тем временем, выйдя из кареты, с особенным чувством рассматривал толстые стены и высокие башни.
И тут появился комендант со своими сопровождающими. Марсель любезно ответил на приветствие и пояснил:
— Я приехал, господин комендант, чтобы еще раз взглянуть на эти стены, в которых я некогда безвинно томился. Его величество позволил мне просить вас показать мне мою камеру. И надеюсь, что среди сторожей и солдат, найдутся такие, которые, быть может, еще помнят меня.
