– Сию минуту будет исполнено, господин герцог, – учтиво ответил комендант.
Бофор уточнил:
– Значит, вы получили приказ об аресте?
– Да, и он будет исполнен в точности, – с той же любезностью ответил маркиз д'Антен, сдержав неуместную усмешку.
Но Бофор ничего не заметил и настойчиво осведомился:
– Этот пройдоха, значит, здесь?
Комендант не без удивления переспросил:
– Какой пройдоха, господин герцог?
– Как – какой? Сорбон, называющий себя маркизом Спартиненто! – раздраженно пояснил Бофор.
– Нет еще, господин герцог.
– Ах, так! Значит, вы полагаете, что он скоро придет сюда. Отлично! Приказ должен быть исполнен неукоснительно!
Комендант с легким поклоном подтвердил:
– Повеления его величества исполняются нами со всей точностью, господин герцог.
Бофор, надменно кивнув коменданту, поднялся и вышел из кабинета. Но на выходе из передней, в начале лестницы, уже стояли часовые. Инспектор и дежурный офицер шагнули к герцогу. Он, решив, что они хотят поприветствовать его, высокомерно отмахнулся:
– Мне некогда, господа!
Часовые преградили ему путь, а инспектор с холодной любезностью предложил следовать за ним.
– Что это значит? – прорычал Бофор. – Вы что, с ума сошли? Прочь с дороги!
Услышав донесшийся из прихожей крик, комендант вышел из кабинета с королевским указом в руке и строго проговорил:
– Я должен просить вашу светлость подчиниться требованиям моих чиновников. Их обязанность – арестовать вас.
Герцог, вытаращив глаза, уставился сначала на коменданта, затем на бумагу в его руке.
– Что это значит? – взревел он.
Комендант не без изящества взмахнул зажатой в руке бумагой и любезно пояснил:
– В указе сказано – задержать в Бастилии того, кто в один из этих дней явится сюда по собственной воле.
– И вы решили, – завопил Бофор, – что это относится ко мне?! – И он дико расхохотался.
– Как вы недавно сами изволили заметить, господин герцог, – твердо ответил комендант, – я должен исполнить приказ буквально и неукоснительно. – И он повернулся к инспектору и офицеру: – Проводите господина герцога в отведенную ему комнату в башне.
– Да вы что, все обезумели? – снова взревел Бофор. – Повеление относится не ко мне, а к этому выскочке Сорбону! Это его следует схватить и бросить в тюрьму!
Комендант равнодушно пожал плечами и заметил:
– Увы, мне об этом ничего не известно. Весьма сожалею. И надеюсь, что ваша светлость не заставит меня прибегнуть к грубой силе, чтобы выполнить свой долг.
– Что вы несете? Прибегнуть к силе? Да вы тут все с ума посходили! – продолжал вопить Бофор.
– Успокойтесь, ваша светлость, – сказал комендант. – Я обязан выполнить повеление короля, и я его выполню.
Бофор только теперь начал сознавать, что случилось, и в бешенстве потребовал:
– Подать мне перо и бумагу! Вы поплатитесь за все! Слышите – бумагу и перо!
– В своей комнате вы найдете все, господин герцог, – спокойно ответил комендант.
Бофору ничего не оставалось, как подчиниться. Сопровождаемый стражей, он поднялся по лестнице в башню и вошел в комнату. В то же мгновение снаружи взвизгнул задвинутый засов.
Так, по вине обстоятельств, Бофор неожиданно оказался узником Бастилии. Он попался в ловушку, столь хитроумно расставленную им самим!
Быстро окинув камеру, в которой столь неожиданно оказался, гневным взглядом, Бофор сел за стол в углу и, брызгая пером, написал несколько строк камергеру д'Ормессону, прося его как можно скорее исправить случившееся недоразумение. Отшвырнув перо, Бофор вскочил из‑за стола. Гнев распирал его. План, столь простой, сколь и надежный, рухнул из‑за пустякового стечения обстоятельств! А уж герцогу‑то хорошо было известно, как трудно выбраться из Бастилии, если ты туда попал – даже без вины.
Он кулаком ударил в дверь и приказал явившемуся на стук сторожу немедленно отправить письмо в Версаль камергеру д'Ормессону. Взяв письмо герцога, сторож тут же отправился к коменданту – охране было вменено в обязанность передавать ему любые письма, которые заключенные пытались отправить на волю.
Маркиз д'Антен вскрыл и пробежал глазами коротенькое письмецо. Потом перечитал. И снова не очень‑то понял смысл бессвязной записки, написанной в раздражении и гневе. Но одно было ясно – герцог требует, чтобы камергер добился его немедленного освобождения.
Трудно сказать, как бы поступил многоопытный комендант, но, к несчастью Бофора, маркиз д'Антен уже знал от де Виля о последних событиях при дворе. И поэтому, даже не задумываясь, спокойно положил письмо в ящик конторки, придвинул к себе чернильницу и аккуратно вписал в толстую книгу имя нового заключенного – «Анатоль Бофор».
Через несколько дней к подъемному мосту Бастилии подкатила черная траурная карета с гербом маркиза Спартиненто. Когда коменданту доложили имя неожиданного посетителя, он решил принять могущественного фаворита короля со всеми подобающими изъявлениями уважения и преданности. Сопровождаемый инспектором и дежурным офицером, он отправился встретить высокого гостя прямо у входа.
Марсель тем временем, выйдя из кареты, с особенным чувством рассматривал толстые стены и высокие башни.
И тут появился комендант со своими сопровождающими. Марсель любезно ответил на приветствие и пояснил:
– Я приехал, господин комендант, чтобы еще раз взглянуть на эти стены, в которых я некогда безвинно томился. Его величество позволил мне просить вас показать мне мою камеру. И надеюсь, что среди сторожей и солдат, найдутся такие, которые, быть может, еще помнят меня.
– Я в то время еще не был комендантом, – с заискивающей улыбкой ответил комендант. – Я здесь относительно недавно, господин маркиз.
– Да, комендантом в те времена был генерал Миренон, – подтвердил Марсель и добавил: – Кроме осмотра каземата, у меня есть и другая цель.
– Ваш визит, господин маркиз, для нас высокая честь. Мы рады помочь всем, чем можем, – сказал комендант с поклоном.
Следом за ним не менее подобострастно стали кланяться и сбежавшиеся чиновники. Они столпились чуть поодаль. До них уже дошел слух, что неожиданно приехавший маркиз Спартиненто – побочный сын короля.
– Я хотел бы, господин комендант, – продолжал Марсель, – разъяснить вашим чиновникам и солдатам явление, которое они из суеверия трактуют превратно. Вы, вероятно, об этом слышали, а сторожа и часовые знают, что прежде иногда по ночам в крепости показывался призрак, который даже получил название – «привидение Бастилии». Многие утверждали, что это дух госпожи Ришмон, супруги одного из прежних комендантов крепости.
