Крикнув «войдите!», он отошел к оконной арке. Пара слуг вошли из коридора с дымившимися блюдами и корзинкой, доверху заполненной свежеиспеченными хлебцами. Паж, прислуживавший ему раньше, поставил на стол кувшин вина, кубок к нему и расстелил салфетки. Салфетки были из тонкого льна, а кубок – благородного серебра и изящной работы. Похоже, не нужно быть королевского рода, чтобы получить лучшее из того, что могла предложить госпожа Лунеда.
Он поблагодарил слуг, и те с поклоном удалились. Паж приподнял кувшин и протянул ему одну из салфеток. Очевидно, он был готов остаться прислуживать ему, но Александр с кратким словом благодарности отослал и его. Даже после того, как за пажем захлопнулась дверь, прежде чем подойти к столу, принц еще помедлил.
Окно его комнаты выходило прямо на поле под стенами замка. Оконный проем был узким, но открывал сравнительно недурной вид на дорогу, ведшую к мосту и главным воротам.
Шум водопада заглушил топот копыт, но пока Александр стоял у окна, на дороге появились, спеша к воротам, два всадника.
Прежде чем подъехать к ним, они натянули поводья, повернулись, очевидно, для того, чтобы встретить и приветствовать двух других всадников, которые галопом нагоняли их. Потом послышался грохот ударов в ворота и крики, призванные заставить привратника отпереть.
Гонцы королевского кортежа?
Александр в задумчивости отвернулся от окна, более чем когда-либо благодарный случаю, оставившему его в уединении и безвестности.
В пламени факела у сторожки привратника он заметил на груди второй пары всадников знак короля Марча Корнуэльского.
***
Остальной кортеж – главная его часть – прибыл, как только Александр покончил с ужином. Это была большая кавалькада: двадцать или около того тяжеловооруженных всадников, сопровождавших трое носилок и небольшой табун вьючных мулов. Верховые слуги везли факелы, поэтому, несмотря на то что ночь выдалась темная, Александр, снова занявший свой пост у окна, видел все достаточно ясно.
Королева, разумеется, путешествует в носилках. Надо думать, в первых, которые несут крепкие белые мулы с заплетенными позолоченными гривами. Он поискал королевский герб Регеда, а потом понял, что у опальной королевы, разумеется, нет права ни на почетный герб ее супруга, ни на его защиту. Более того, стража едет с ней не столько для защиты, сколько для охраны, хотя, конечно, в случае нападения будет оборонять узницу. Так что – со странной дрожью возбуждения догадался он – тяжеловооруженные всадники – это не кто иные, как ратники самого Верховного короля. Всматриваясь в темноту, он не разглядел ни флажка, ни блазона, но он ведь собственными ушами слышал, что Артур, случается, выезжает с пустым белым щитом – щит пуст для того, чтобы герб на нем начертал сам Господь, говорили клирики. Ну, какова бы ни была причина, решил для себя Александр, мужам вроде Артура-воителя, бесспорного правителя объединенного и пребывающего в мире королевства, нет нужды похваляться ни тем, кто они есть, ни своими достижениями.
Вот так, непроизвольно, подчиняясь инстинктивному мальчишескому преклонению перед героем, Александр сделал первый шаг к схватке со злом, еще не подозревая даже, что это зло существует.
Узнавать он это начал на следующий день.
Спал он глубоко и крепко, никакие сны не тревожили его покой, а проснувшись рано, обнаружил, что к его двери вернулись с завтраком и свежей водой слуги. С ними вернулся и старый Гриф – управителя послала его хозяйка осведомиться, Удобно ли гость провел ночь, и передать ему пожелания счастливого пути. Сама госпожа Лунеда еще не вставала, сказал старик, причем ему удалось – со всей обходительностью – дать понять, что когда она встанет, то она будет слишком занята, прислуживая своей августейшей гостье. Александр, которому не терпелось снова отправиться в путь, просил передать госпоже изъявления горячей благодарности и пожелания доброго здравия, а потом, позавтракав, упаковал свою нарядную одежду в седельную сумку, доложил к ней ту еду, что осталась от завтрака, и вышел во двор замка.
Здесь воины-мужчины пили и ели, и шутили с хихикавшими служанками, которые подносили им еду и пиво; воины чистили оружие, поили лошадей и чинили упряжь; конюхи замка суетились с ведрами и скребками, через ворота сновали взад-вперед рыночные торговки и местные ремесленники, принесшие на продажу свой товар.
Александр отправился к воротам конюшни, куда, как он видел, прошлым вечером завели его скакуна. Там и оказался гнедой: размещенный с комфортом, он делил ясли с полудюжиной прочих лошадей. Седло покоилось на деревянной стойке у двери. Александр как раз снимал седло, когда вошел один из конюхов и, бросив бадью, какую как раз принес, поспешил помочь Александру.
– Отдай мне седло, господин. Я сам оседлаю тебе коня. – Конюх поднял седло на спину гнедого, потом пригнулся подтянуть подпругу. – На редкость красивый у тебя скакун. Я сам его вечера вычистил. Он устал – вы с ним проделали немалый путь, так ведь? – но я задал ему теплой кашицы из сена с овсом и с капелькой пива в придачу, так он выел лакомство подчистую. Ну вот, он и готов. Далеко ли ты едешь, молодой хозяин?
– Как знать. Вижу, с утра здесь много народу, и местные тоже? Ты не слышал, наводнение на реке еще не спало?
– Вода стоит сегодня много ниже, но не волнуйся, молодой хозяин. Сейчас река уже не глубже, чем по колено. Тропу по берегу никогда не заливает – во всяком случае, не настолько, чтобы сделать ее неезжей – и почва под ногами для лошади вполне твердая. – Он ласково шлепнул гнедого по крупу. – Ты направляешься на север, надо думать?
– Да, в Регед, а оттуда – на северо-восток.
Александр из благодарности конюху за заботу о его скакуне остался поболтать с ним еще пару минут, потом поблагодарил молодца, взял гнедого под уздцы, оставив конюха, сиявшего от удовольствия, вертеть в руках пару медных монет.
Не привлекая к себе внимания, за исключением пары любопытных взглядов и вежливого «доброе утро» из толпы, он вывел коня из замка. Александр не видел причин награждать привратника, просто молча подождал, пока мужлан не распахнет перед ним тяжелую створку ворот. Преодолев мост через крепостной ров, Александр вскочил в седло и двинулся северной тропой вдоль реки, держа путь к дороге, которую мельком заметил вчера и которая вела от рухнувшего моста мимо монастырских построек.
До моста он так и не добрался.
Трое из эскорта королевы Морганы, встав даже раньше, чем сам Александр, выехали на охоту, чтобы поискать для королевского стола чего-нибудь более существенного, чем жирные гуси и каплуны, принесенные местными крестьянами.
