«Явился меня убивать! — похолодев от страха, сообразил Жилло. — Наверное, хозяин велел… «
Однако к огромному изумлению племянника дядя одарил его дружеской улыбкой.
— Ну что, мой милый? Как дела?
— Да как вам сказать, дядюшка… в общем-то, так себе…
— Держись! Тебя не бросят в беде… помогут… До свадьбы заживет!
— А вы меня не зарежете?
— Дурачок! С чего бы я стал тебя резать? Монсеньор смилостивился над тобой. В своей безмерной доброте он не только прощает тебя, но и желает щедро одарить.
— Одарить!.. щедро!.. — восхищенно прошептал Жилло.
— Конечно, глупыш! Но, разумеется, лишь в том случае, если ты будешь беспрекословно выполнять все приказы монсеньора… Тогда он сможет забыть, как подло ты предал его.
— О, дядя, милый дядя, обещаю вам: я сделаю все, что потребуется…
— Вот и хорошо. Храни нам верность, и твои карманы наполнятся золотом. Ты ведь видел мой сундучок?
— Конечно, дядя, это чудо, а не сундучок!
— Так вот, все, что в нем лежит, — твое. Естественно, если будешь преданно служить монсеньору…
Жилло так и вытаращил глаза. Он все не мог понять, как это ему привалило такое счастье. Впрочем, он не стал особенно ломать голову.
— Так что я должен делать?
— Потом узнаешь. А пока — пошли, я тебя уложу.
Читатели еще не забыли, что главным недостатком Жилло была алчность. Именно из-за нее, как мы помним, он и лишился своих ушей.
— Я буду слушаться вас всегда и во всем, дорогой дядя! — вскричал сейчас парень, трепеща от восторга. — Так что же приказывает мне монсеньор?
— Первое его повеление — поправиться!
Дядюшка Жиль, нежно обнимая племянника, отвел его в свою комнату, устроил в собственной постели и принялся выхаживать Жилло, как самая преданная сиделка.
У парня начался жар. Два дня и две ночи пролежал он в беспамятстве. Бедняга бредил, слезно прося дядю вернуть ему уши. Наконец у Жиля сдали нервы и он обещал, что всунет племяннику в рот кляп. На шестые сутки болезнь отступила, на десятые затянулись раны на голове, и Жилло сумел встать. А полмесяца спустя он уже смог покинуть дом.
Жилло немедленно обзавелся парой колпаков, которые надежно закрывали голову до самых бровей. Натянув колпак, он нахлобучил сверху нормальную шляпу и, изучив свое отражение в зеркале, решил, что смотрится совсем недурно.
В тот же день Жилло имел серьезный разговор с дядей. После этого парень надел парадный камзол и вышел из особняка маршала де Данвиля.
— Ступай же, мой милый, — напутствовал его на крыльце дядя. — Помни: ты получил мое благословение.
— Я бы предпочел получить небольшой задаток, дядя… ну хотя бы пару экю, — заныл Жилло.
Жиль сердито насупился, однако несколько монет с неохотой выдал. И все же дядя очень сомневался в наличии у племянника хотя бы зачатков ума, потому старик мрачно пробормотал:
— Ох, не сумеешь ты проникнуть во дворец Монморанси!
— Сумею, дядюшка! У меня есть ключ от его дверей!
— Какой такой ключ?
— А мои отрезанные уши!
И предоставив дяде разгадывать эту загадку, юный негодяй важно зашагал прочь.
Вскоре Жилло оказался во дворце Монморанси, и первым, с кем он там столкнулся, был Пардальян-старший, заглянувший зачем-то в привратницкую.
Читателю небезынтересно будет узнать, что особняки знатных сеньоров мало чем отличались в ту эпоху от настоящих крепостей. Двести вельмож в Париже имели собственные гарнизоны; у них были свои рейтары или солдаты-швейцарцы. Кроме того, почти в каждом дворце проживали приближенные хозяина, его соратники и друзья. Они всюду следовали за своим покровителем: и на балы, и на поля сражений.
Свой гарнизон был и у герцога де Монморанси — так же, как у Данвиля, Гиза и Буйона; любой из этих вельмож мог выдержать в своем доме длительную осаду.
Так что старый Пардальян легко освоился в особняке маршала де Монморанси. Хотя формально ветеран не состоял у герцога на службе, бывалый солдат скоро стал душой маленького дворцового войска.
Как-то маршал сказал ему:
— Господин де Пардальян, возьмите на себя командование моими людьми. Уверен, в этом случае дом Монморанси невозможно будет взять ни штурмом, ни осадой.
— Согласен, монсеньор, — ответил старый задира. — Клянусь, что скорее погибну под руинами дворца, чем сдам его противнику.
Об этом обещании Пардальяна-старшего мы еще вспомним.
Вернемся, однако, к нашему другу Жилло.
Поговорив с ним, ветеран сразу повел парня в свою комнату.
Очутившись там с Жилло с глазу на глаз, Пардальян-старший устроился верхом на стуле, вытянул свои длинные ноги, оперся локтями о высокую деревянную спинку и начал внимательно рассматривать Жилло. Тот постарался придать своей физиономии выражение смиренной честности.
— Значит, ты пришел сюда, чтобы быть нам полезным? — осведомился Пардальян.
— Именно так, сударь.
— Отлично, Жилло. Поглядим, на что ты способен. Однако сразу хочу тебе сказать…
— Я весь внимание, сударь!
— Если у меня появится хоть малейший повод усомниться в тебе, если я обнаружу, что ты тут что-то вынюхиваешь, то уж тогда!..
— Что тогда, сударь?
— Я отсеку тебе язык!
Жилло на мгновение застыл, оценивая открывшиеся перспективы. Хорошенькое дельце: лишиться не только ушей, но вдобавок и языка!
— Да как же это, сударь! — в отчаянии вскричал парень. — До чего же вам нравится отрезать от меня, живого, разные части!
— А я всегда так поступаю! Привык! И дядюшка твой, видимо, тоже привык! Так что насчет языка не сомневайся. Услышу, как ты сплетничаешь о том, что делается в этом доме — останешься без языка. Так и знай!
Устрашенный этой угрозой, парень затрясся и совсем было решил удрать, однако живо вообразил себе ярость дядюшки и щедрую награду, которой ему, трусливому Жилло, не видать, как своих отчекрыженных ушей… И бедняга понял: придется ему проявить исключительную храбрость и остаться во дворце Монморанси.
«Все только и мечтают отхватить от меня какой-нибудь кусок, — мрачно размышлял Жилло. — Язык — еще полбеды, я всего-навсего онемею. Но вдруг этот Пардальян не удовлетворится одним языком?.. Эдак, я потом потеряю еще и нос, а может, и всю голову… «
— Что ты замолчал? — поинтересовался ветеран.
— Соображаю, как вам доказать свою преданность. Пока мне не вырвали язык, я могу присягнуть вам на чем хотите. Клянусь, я ваш верный слуга.
— Поглядим, поглядим… И чем же ты способен нам помочь?
— Сударь, я понял, что вы с маршалом де Данвилем не слишком симпатизируете друг другу. Если вы столкнетесь где-нибудь с этим уважаемым господином — мигом свернете ему шею. А уж если вы попадете ему в руки — то не сомневайтесь: через пять минут он с превеликим удовольствием вздернет вас на толстом суку.
