– А вот и не угадал, – усмехнулся жрец. – Нет, в обычное время мы с тобой так бы и поступили…
– Кто бы сомневался!
– Не перебивай старших, это грех…
– Да пошел ты!
Служитель культа неожиданно снова расхохотался, словно бы лежащий перед ним наглый молодой парень не дерзил, а напропалую травил анекдоты.
– Да-да, я в тебе не ошибся. Кое-кто будет очень доволен.
– Думаю, этот кое-кто зовется Уицилопочтли. Думаешь, очень удивил, харя?
– Ругайся, ругайся. – Жрец как ни в чем ни бывало довольно потер руки. – Мы не принесем тебя в жертву и не убьем, по крайней мере – сразу. Ты сам погибнешь в бою – поскольку просто разбойник, но не воин… Или, может, тебя возьмут в плен – тогда-таки примешь достойную смерть на жертвеннике во славу богов.
– В бою? – с удивлением переспросил Асотль.
– Да, в бою, – все так же невозмутимо подтвердил Иштланкалатль. – Все, кто сидит сейчас в подземелье, завтра станут воинами. За вами явится десятник Есуакатль… (Жрец сказал – «двадцатник», ибо здешние народы, находившиеся под явным влиянием древних и развитых цивилизаций ольмеков и майя, при всех расчетах оперировали не десятками, а двадцатками, и известный майя задолго до европейцев и арабов ноль, встав после цифры, увеличивал ее значение не в десять, а в двадцать раз.)
– Есуакатль… Десятник… – тихо повторил пленник. – Так вот зачем все понадобились.
– Ну да, кому же хочется отдавать своих? А кто работать будет? Там, в подвале, кроме тебя, еще один охотник – кстати, не он ли тебе помог выбраться? – а остальные – наши деревенские бездельники, которых отдать не жалко. Понял теперь?
– Понял, – согласно кивнул Асотль. – Только не понял – зачем ты мне все это рассказываешь?
– А чтоб знал, какой я умный! – во весь голос захохотал жрец. – И чтоб не старался сбежать: для таких, как ты и охотник, война – милое дело. Возможность отличиться, получить рабов, славу, богатство или – достойную смерть, что тоже не так уж и плохо, верно?
– Что-то, по-моему, ты к ней не очень стремишься.
– Я – другое дело, я – служитель богов. А ты – никому не нужный молодой парень.
– Между прочим, спасший твоего братца-старосту, – с презрительной гримасой буркнул беглец.
– Ага… От камнепада, который сам же и устроил! В том месте никогда не падали камни, им просто неоткуда взяться… Если не притащить. Не лень было?
Асотль не ответил – к чему? Эта хитрая толстая сволочь – жрец – действительно далеко не дурак.
Теперь с удовольствием всучит «десятнику» («двадцатнику») двух практически готовых воинов… Ну и в придачу – шестерых местных бездельников, так сказать в нагрузку.
Неплохо рассудил.
Вот и спасай после этого всяких там старост!
Водворенный на свое место, Асотль негромко позвал нового знакомца:
– Эй, охотник. Спишь уже?
– Что там было? – примостившись ближе, шепотом поинтересовался Сипак. – Тебя схватили?
– Ну да. Специально не задвинули плиту до конца. Ждали.
– Но… Тебя даже не наказали. Тогда зачем?
– Видишь ли, один местный жрец очень хочет казаться умным. То есть он и в самом деле умный, только здесь никто этого не оценит, в деревнях вообще не любят умников.
– Он сказал, когда нас принесут в жертву?
– А жертвы не будет, – тихонько засмеялся Асотль.
– Как не будет?
– А так! Завтра мы станем воинами.
Десятник («двадцатник») Есуакатль – здоровенный детина с украшенным боевыми шрамами лицом – выглядел так, как и должен выглядеть воин не в особенно больших чинах – неустрашимо, непоколебимо и даже несколько нерассуждающе-туповато. Этакий унтер-офицер. Маленькие, глубоко посаженные глазки его, чем-то похожие на поросячьи, недобро смотрели на рекрутов – несчастных «бездельников» масеуалли и Асотля с Сипаком-охотником.
– Небось опять неумех подсунули? – Десятник перевел взгляд на старосту, посмотрев на него столь же недобро, как и на пленников. – И что я с ними буду делать?
– Это отличные парни, любезнейший Есуакатль, – сельский жрец тут же пришел на помощь своему незадачливому братцу. – Клянусь Уицилопочтли, отличные!
– Угу, прекрасные. – Хмуро кивнув, воин неожиданно для всех ухмыльнулся. – Прекрасные… Для того чтобы быть принесенными в жертву!
Асотль хлопнул глазами – вот уж никак не ожидал, что этот лапоть умеет шутить, пусть даже так своеобразно.
Смотр «новобранцев» проходил на главной площади деревни, перед храмом. Только что прошел дождь, настоящий ливень, и пленники стояли почти по колено в вязкой темно-коричневой грязи. Сам же Есуакатль, а также представители сельской администрации, включая хитрого жреца Иштланкалатля, с относительным удобством расположились на мокрой площадке пирамиды храма. Пирамида была невысокая и какая-то по-деревенски домашняя, на взгляд Асотля вовсе недостойная столь грозного бога. Кое-что уже обвалилось, кое-что было наспех подкрашено, а некоторые ступеньки – это было хорошо видно – вообще держались на честном слове.
– Покорность – это замечательно, – продолжал свою неожиданно неглупую речь десятник. – Однако воину иногда нужно совсем другое: кураж! дерзость! отвага! Не говоря уже об умении воевать… Вот почему все масеуалли – плохие воины. Научить их можно, но как исправить характер? Ладно! – В заключение Есуакатль громко хлопнул в ладоши. – Придется уж брать что есть – других ведь все равно не дадите… Эй, вы, сволочи, – здесь десятник произнес другое, ацтекское слово, впрочем полностью аналогичное. Естественно, обращался он к «новобранцам». – А ну, подтянулись! Подобрали животы! Ишь разъелись, прямо смотреть страшно. Ничего, клянусь великим Уицилопочтли, скоро вы станете стройными, словно тростник. Это… – махнув рукой назад, он наконец представил стоявших позади воинов, вооруженных короткими копьями и булавами из крепкого, усеянного острыми обсидиановыми вставками дерева, – мои помощники. Зовут их… Хотя это не важно, вы, глупая деревенщина, все равно ничего не запомните, так что, когда прикажу, будете подчиняться им, как мне, ясно?
Пленники понуро уставились на лужу.
– Я спрашиваю: ясно? – повысил голос Есуакатль.
– Ясно. Мы все поняли, великий господин, – нестройным хором – кто в лес, кто по дрова – ответили молодые люди.
– Тогда повернулись и пошли за мной! Раз, два. Раз… Стоп! Эй, вы двое, – десятник выбрал двух молодцов, медлительных, но на вид сильных. – Там, за храмом, возьмете носилки… Элитль, покажи им…
На носилки, надо сказать, выглядевшие по-военному, безо всяких излишеств, Есуатль взгромоздился сам, за ним зашагали помощники, затем – «новобранцы», ну а замыкали шествие еще шестеро вооруженных луками и короткими копьями воинов, которых десятник не счел нужным представить и задача которых была вполне ясной – следить, чтобы «молодое пополнение» по пути не разбежалось.
