Молодая женщина и ее спутник, стоя в шлюпке, долго следили глазами за пароходом, стараясь разглядеть, несмотря на далекое расстояние, красное кепи их протеже; затем пароход исчез за горизонтом вместе с клубом дыма, поднимавшимся к пепельно-голубому небу.
— Фульмен, дитя мое, — сказал тогда сын Альбиона, — мы вернемся в Париж.
— Куда же мы поедем? — спросила она равнодушно, и две крупные слезы покатились по ее щекам.
— В Мальту.
— Зачем?
— Мальта принадлежит Англии, а я хочу жениться на вас по законам моей страны.
— Жениться на мне? — спросила она с испугом. — Обдумали ли вы это, милорд?
— Дитя, — сказал англичанин с грустной улыбкой, — я хочу, чтобы свет знал, чего ты достойна, я хочу восстановить твою честь, оставить тебе мое имя и богатство. Арман может любить бывшую возлюбленную лорда Г., но я хочу, чтобы он женился на его вдове.
— Ах! — вскричала Фульмен, побледнев. — Вы с ума сошли, мой друг? Вдова! Неужели вы собираетесь умирать?
— Успокойтесь, — ответил лорд, — я могу прожить еще немного. Мой доктор накануне нашего отъезда из Парижа сказал мне, что с моей болезнью сердца я проживу еще года четыре или пять. Через пять лет Арман получит орден и офицерский чин, а я заставлю свет настолько уважать леди Г., что она сможет выйти замуж за того, кого она так сильно любила.
Фульмен взяла руку лорда Г., почтительно поднесла ее к губам и разрыдалась.
В одну из тех африканский ночей, когда голубое небо, усеянное звездами, становится похожим на королевскую мантию, разведочная колонна под начальством генерала *** возвращалась в Константину после четырехмесячной экспедиции против непокоренных еще племен. Ночь была тихая и теплая, такая, какие обыкновенно бывают летом у подножия Атласских гор.
Слышались только топот конских копыт и звяканье сабель да шепот разговаривавших кавалеристов.
Во главе авангардного взвода ехал молодой офицер, на лбу у которого была окровавленная повязка, а левая рука висела на перевязи. Однако он крепко и прямо держался в седле и гордо вступил в Константину при свете факелов гарнизона, вышедшего навстречу своим товарищам и братьям по оружию.
— Смотрите! — сказали несколько молодых офицеров. — Ведь это капитан Леон; уже в десятый раз он возвращается в таком виде.
— Если этого юношу не убьют, — сказал старый майор, — он непременно будет маршалом Франции: он храбр, образован и воспитан.
— В четыре года он сделался капитаном, — прибавил третий офицер, присутствовавший при встрече эскадрона стрелков.
— Не пройдет года, — заметил чей-то голос, — как он будет командиром.
Офицеры повернулись и заметили бригадного генерала, который слыл в армии за всеведущего по части всякого рода веяний в канцеляриях военного министерства.
Позади генерала находился человек, который должен был представить ему рапорт. Это был старик в голубом, застегнутом на все пуговицы мундире, с красной ленточкой в петлице и с длинными седыми усами, свидетельствовавшими о том, что он принадлежал к старой армии. Это был Иов, которого молодой капитан тотчас же заметил и к которому бросился с объятиями. Иов подал сыну полковника письмо с траурной каймой, в письме заключалось извещение о смерти лорда Г., последовавшей в Италии от паралича сердца.
К письму были приложены записка и завещание, сделанное ирландским пэром за несколько дней до смерти. По завещанию все громадное состояние лорда Г. переходило, в равных долях, к его вдове, леди Г., и к капитану Арману Леону.
Содержание записки было следующее:
«Мой молодой друг.
Фульмен любила вас, и мне кажется, что теперь и вы любите ее.
Но Фульмен более не существует, вместо нее есть леди Г., и в то время, как вы будете читать эти строки, она будет нуждаться в защитнике.
Не откажите в этом вашему замогильному другу.
Покойный лорд Г.».Истый сын Альбиона, знавший цену эксцентричности, первый муж Фульмен, закончил замогильной шуткой письмо, которое должно послужить развязкой нашего романа.
Деревня кочующих арабов.
Жилище кочующих арабов.
Шуаны — приверженцы королевской партии в Вандее во времена первой Французской революции.
