— Согласен, — ответил доктор с хриплым смехом, и я уже давно простил Вас, господа!
— Вы крайне обяжете меня, — сказал маркиз, — если дадите нам некоторые объяснения относительно добычи, взятой Вами с поля сражения. Во всяком случае интересно узнать, какие предметы собирает такой знаменитый ученый, как Вы.
Доктор бросил на обоих французов острый взгляд и ответил:
— С удовольствием покажу, если только моя коллекция не покажется Вам очень неприятной. Французы очень храбры, но в то же время чувствительны и элегантны. Пойдемте ко мне! Я пройду вперед; капрал Перотти проведет Вас. Прощайте, господа!
Он запахнул свой плащ и свернул в переулок.
Маркиз и Сэн-Круа кликнули капрала, и тот, получив у своего начальника разрешение отлучиться, повел французов через длинные ряды палаток к задней линии лагеря.
— Мы уже близко от докторского жилья, — сказал он, обращаясь к Сэн-Круа, через которого вели разговор, так как молодой человек владел итальянским языком, — но разве Вы в самом деле хотите к доктору?
— Почему же нет? Он сам пригласил нас, да и нам интересно посетить его.
— Гм! Это — такое дело… Правда, вы оба еще молоды; вы в такие вещи не верите, я же много пережил, а потому могу и даже должен предостеречь вас, и я говорю вам: подальше от доктора Экзили!
— Ба! — рассмеялся Сэн-Круа. — Слышите, маркиз? Он не хочет вести нас к доктору!
— Спросите его, почему.
— Разве у Вас есть подозрения? — спросил Сэн-Круа. — Ведь доктор Экзили, говорят, — искусный врач. Такое знакомство может только принести пользу.
— Да, он — знаменитый врач, — ответил старик, — но каковы его средства? Заметили ли вы, что все были очень рады, когда он ушел?
— Нет, я заметил только, что все окружили его и жали ему руки.
— Из страха, добрый господин, из страха! Вы не выдадите меня, старика, если я кое-что скажу вам. Вам особенно, господин, — прибавил он, обращаясь к Сэн-Круа, — не советовал бы я приближаться к доктору.
— Опять какие-то таинственные предчувствия на мой счет! — мрачно пробормотал Сэн-Круа. — Что может изображать собой этот доктор? Ведь не держит же он у себя в комнате воплощенного сатаны!
— Почти так, — ответил старик, понизив голос. — Этот доктор — ужасное существо. Я знавал его еще в Риме, когда служил в швейцарской гвардии его святейшества папы. Тогда он был в подозрении у духовного суда: он с давних пор славился удивительным излечением таких трудных болезней, за которые самые лучшие римские доктора никогда не решались взяться. Его надо бы считать самым ученым врачем, ученее всех других, но он никогда не мог представить доказательства, что проходил науки. Он уверял, что изучал науки у арабских монахов; пусть так, но вот что самое ужасное: Экзили знает средства, которые убивают, как молния! Откуда он их узнал, как их употребляет, это — его тайна. Постоянным, внимательным изучением человеческого тела он достиг того, что знает, какие части легче всего подвергаются действию ядов. В Риме рассказывали о нем страшные вещи; все замечали, как иногда вдруг начинали вымирать целые семьи. От Экзили все бегали, ни у кого не хватало храбрости схватить его; наконец, в дело вмешалась святая инквизиция, и доктор бежал из Рима.
— Удивляюсь, почему дальше этого не преследовали страшного доктора. Если над ним тяготеет тяжелое подозрение, то погубить его очень просто.
Старик осторожно осмотрелся.
— Знаете Вы историю Борджиа? — тихо спросил он. — Известно ли вам, как дофин, брат Карла Седьмого, отравился вытирая вспотевшее лицо платком после игры в мяч? Известны вам отравленные перчатки Жанны д’Альбрэ? И никого из злодеев никогда серьезно не преследовали. А почему? Потому что знатные, важные господа принимали участие в этих преступлениях, и осудить пришлось бы членов самых знатных фамилий. Так было в Риме. Многие, что теперь сидят в замках, полученных в наследство, наверное видят по ночам тени убитых родственников, которых снадобья Экзили свели в могилу. Много-много людей в старом Риме, во Флоренции, в Неаполе должны благодарить за богатые поместья, драгоценности, серебро и золото, составляющие теперь их собственность, “римского доктора”, как зовут Экзили его друзья. Да, он — великий ученый в страшных науках, он — мудрейший из своих черных сотоварищей.
— А здесь, в армии, кем считают его?
— Считают искусным врачом, как вы уже слышали. В войсках хорошие доктора очень редки, и Экзили не имеет соперников. Да и боятся тронуть его. С тех пор как он вылечил адмирала Морозини от страшной раны, никто не смеет подозревать его.
— Рассказы Вашего старика начинают надоедать, крикнул маркиз своему стрелку, — мы должны ехать с рапортом!
— Он рассказывает мне о чудесных излечениях, которыми прославился доктор, — ответил Сэн-Круа. — Теперь я еще больше заинтересован этим человеком, — продолжал он, обращаясь к старику, — ведите нас к нему. Даю слово, что все, что Вы мне сказали, останется между нами. Ведите нас! Черт возьми! Ведь не выпустит же он на нас тотчас же всех жителей преисподней!
— Вы сами этого хотите, — сказал старик, — пусть будет так! Вот его жилище.
Они подъехали к высокому, темному строению, судя по виду, бывшему монастырю.
Маркиз тронул засов у ворот.
— Кто там? — прозвучал голос изнутри.
Маркиз назвал себя.
— А, мои стражи! Подождите одну минуту, господа! — И после звяканья замков, ключей и задвижек ворота открылись, и под сводчатым входом показалась фигура доктора. Свеча, которую он держал в высоко поднятой руке, неверным светом озаряла его фигуру. — Пожалуйте! — сказал он, — я как раз занят очень интересным предметом и должен торопиться, потому что, кто знает, может быть, неверные выбьют нас отсюда.
Французы с любопытством оглядывали просторное, неуютное помещение. Единственное окно выходило в монастырский сад и было почти одной высоты со стенами; на потрескавшихся стенах там и сям виднелись следы старинных образов, написанных альфреско; против двери находилась в стене ниша с высоким сводом. Доктор завесил ее грязным холстом от палатки, поддерживаемым двумя грубо сколоченными деревянными подпорками. Походная кровать, длинный стол, заваленный хирургическими инструментами, несколько книг, бутылок и стаканов, замешавшихся между ними, вот все, что составляло убранство римского врача.
— Вы еще поспеете вовремя, — сказал Экзили, — до рапорта у Вас еще целый час впереди. Как мы странно встретились! Надеюсь, мы познакомимся поближе. Простите за беспорядок, но ведь Вы знаете, что военному врачу не до элегантной обстановки.
