– Рыжие карлики напрасно преследуют уламров, которые сильны, как медведь, и легки, как сайга! Если карлики нападут на них, они потеряют много людей! Один Нао уложит десятерых! Нам и Гав не меньше! Разве карлики хотят потерять двадцать своих воинов, чтобы убить трех уламров?
Со всех сторон – из кустарников, из высокой травы – раздались громкие воинственные крики. Сын Леопарда понял, что карлики хотят войны. Он этому не удивился, разве уламры не убивали людей чужого племени, захваченных около их становища? Старый Гун говорил: «Лучше оставить жизнь волку или леопарду, нежели человеку. Человек, которого ты не убил сегодня, придет завтра с другими людьми, чтобы убить тебя».
Кроме того, Нао отлично знал, что люди двух разных племен ненавидят друг друга больше, чем носорог ненавидит мамонта. Грудь Нао наполнилась гневом, он вызвал противника на бой. С рычанием приблизился он к зарослям. Тонкие дротики засвистели, но ни один из них не попал в него. Нао дико расхохотался.
– Руки рыжих карликов слабы!.. Это руки детей! Нао может каждого из них убить одним ударом топора или палицы…
Сквозь дикий виноград просунулась чья-то голова. Она сливалась с листьями, окрашенными в осенние цвета. Нао увидел сверкающие глаза. Ему захотелось показать свою силу, не прибегая к копью. Брошенный им камень заставил задрожать листья, раздался пронзительный крик.
– Глядите, – торжествующе воскликнул уламр, – такова сила Нао!.. Простым камнем он убил рыжего карлика.
И, не обращая внимания на крики разъяренных противников, он повернулся к ним спиной и спокойно зашагал по тропе. В конце ее находилась площадка, где свободно могли уместиться три человека. Это место было удобно тем, что карлики не могли ни напасть на уламров всей толпой, ни окружить их, ни даже подплыть со стороны болота, ибо предательская топь тотчас же засосала бы смельчака.
Еще труднее было достигнуть скалистого островка, который возвышался в шестидесяти локтях от гранитного гребня.
Уламры собрали сухие камыши для вечернего костра. Им оставалось только ждать. Из всех ожиданий это было самое мучительное.
Подкарауливая серого медведя, они надеялись убить животное. Когда они были в плену в пещере под валунами, они знали, что лев-великан рано или поздно уйдет на охоту. Они ни разу не допустили, чтобы пожиратели людей окружили их. Теперь же их осаждает орда, превосходящая их численностью и хитростью. Уничтожить ее невозможно. Дни будут следовать за днями, а орда по-прежнему будет стоять на страже у болота, а если она осмелится напасть, как смогут противостоять ей три человека?
Итак, Нао захвачен силой себе подобных, и к тому же эти существа значительно слабее его: ни один из них не сумеет удавить волка; никогда их легким дротикам не пронзить сердце льва, их рогатины бессильны против зубра, но проткнуть сердце человека они не могут…
Между тем солнце и вода соединили свои блестящие жизни. Вода огромна – не видно ее края, а солнце – это огонь размером в лепесток кувшинки.
Но свет солнца сильнее света воды; он разливается над болотом, наполняет все небо, господствующее над землей. В своем беспокойстве Нао не переставал думать о рыжих карликах, о битвах, о засадах, погоне и бегстве.
Невероятная тяжесть опустилась на его плечи; сердце прыгало, как пантера, он слышал, как бьется оно в его груди.
Временами Нао, стряхивая с себя оцепенение, вскакивал и хватался за палицу, его охватывал воинственный пыл. Рукам не терпелось ударить тех, кто оскорбил его силу, но к нему тотчас же возвращались осторожность и хитрость; без них человек не просуществует и одного дня. Если он сам пойдет навстречу смерти, – это будет слишком большая радость для его врагов. Рыжих карликов надо утомить, их надо напугать, убить у них побольше воинов. К тому же Нао не хочет умирать, он хочет еще увидеть Гаммлу. И хотя он еще не знает, каким образом победить своих врагов, он полон надежды, он чувствует, что не может исчезнуть так, сразу; его жизнь простирается так же далеко, как вода и свет.
Сначала рыжие карлики не показывались вовсе, не то из боязни, не то выжидая какой-нибудь оплошности со стороны уламров.
Они появились лишь к концу дня; выйдя из засады, приблизились к гранитному гребню с какими-то странными подпрыгиваниями. То один, то другой выбегал вперед и что-то кричал, но их вожди хранили молчание, внимательные и настороженные.
В сумерки красные тела закопошились; в пепельном вечернем свете казалось, что какие-то странные шакалы встали на задние лапы. Наступила ночь. Огонь уламров распростер над водой кровавый отсвет. Позади кустарников огни осаждающих окрашивали сумрак в цвет меди. Из темноты выступали и снова исчезали силуэты дозорных. Несмотря на воинственные приготовления, противник держался на большом расстоянии от уламров.
Следующий день казался бесконечным. Карлики беспрерывно маячили перед станом уламров, то поодиночке, то целыми толпами. Их широкие скулы свидетельствовали о непреодолимом упрямстве. Чувствовалось, что они неустанно будут преследовать чужеземцев – это был инстинкт, заложенный в них сотнями поколений, без которого они давно погибли бы от более сильных человеческих племен.
И во вторую ночь они не предприняли атаки: хранили глубокое молчание и не показывались вовсе. Даже их огни не были видны – то ли они их не зажигали вовсе, то ли отнесли слишком далеко. На рассвете раздался какой-то странный шорох и треск, словно вместе с людьми двинулся с места и пополз по земле кустарник. Когда совсем рассвело, Нао увидел, что целый вал из ветвей загромоздил подступ к гранитной тропе. За этим укреплением, вызывающе крича, прыгали и кривлялись рыжие карлики. Это было прикрытие. Таким образом, они могли пускать дротики, будучи сами невидимыми, могли появиться неожиданно в большом количестве и напасть на врага.
Положение уламров становилось серьезным. Запасы пищи истощались; им пришлось прибегнуть к болотной рыбе. Место для ловли рыбы было неудобное. Они поймали несколько угрей, лещей и бесхвостых гадюк, но все же их большие, сильные тела, их молодость страдали от недостатка пищи. Нам и Гав, еще не совсем оправившиеся от ран, худели и слабели.
Третий вечер не принес никакой перемены. Нао задумался. Правда, убежище уламров было недоступно врагу, но вождь знал, что через несколько дней, если добыча будет так же бедна, его товарищи станут слабее карликов и сам он, пожалуй, не сумеет уж так искусно владеть оружием. Будут ли смертоносны удары его палицы?
Инстинкт подсказывал ему, что нужно бежать воспользовавшись темнотой. Но сначала надо обмануть бдительность карликов и обеспечить себе проход через их становище, – а это было невозможно…
