— Нашему движению нужны средства, — сказал Миллер.
Марушевский перебил его:
— Но еще больше нам необходимо ваше влияние в правительственных кругах Великобритании, — решительно сказал он и взял со стола сигару.
Лид протянул ему сигарный нож.
— В каком направлении должно быть использовано мое влияние?
Миллер выпалил:
— Нужно подготовить новую совместную русско-английскую экспедицию на Север России!
Лид выпустил три плотных колечка дыма, проследил за ними, последнее рассеял кончиком сигары. Сказал:
— Понятно… — Встал, неспешно прошелся по пушистому ковру, остановился напротив Миллера: — Как вы представляете это конкретно?
— Мы располагаем сильным, хорошо законспирированным подпольем в Архангельске, — сказал Миллер. — Оно сообщает, что большевики намерены в конце лета перебросить из Сибири миллион с лишним пудов продовольствия, накормить Север, а остальное распродать в Лондоне…
Лид присел на подлокотник кресла, спросил коротко:
— Что вы предлагаете?
Снова выскочил вперед Марушевский:
— Чтобы английский флот разгромил караван с хлебом и прочими товарами!
Сглаживая бестактность коллеги, Миллер сказал с пафосом:
— Чудовищный голод и болезни парализуют способность большевиков к сопротивлению, и англо-русский десант захватит Север России без всяких потерь!
— Но, помнится, подобные попытки уже предпринимались, — не без сарказма сказал Лид. — В конце прошлого года ваша армия насчитывала двадцать пять тысяч солдат и офицеров, если не ошибаюсь…
— Так ведь Англия… — гневно начал Миллер, однако Лид предостерегающе поднял палец, и генерал умолк.
Лид продолжал:
— Двадцать пять тысяч, если не ошибаюсь. Плюс офицеры-инструкторы войск стран Антанты. Плюс отряд датских ландскнехтов — свыше ста человек…
— Но ведь датчане ни в одном бою не участвовали! — жалобно воскликнул Миллер.
— Неважно, — сказал Лид.
— Как это — неважно? — возмутился Марушевский. — Если бы Антанта не эвакуировала регулярные войска…
Лид перебил его:
— Вместо них правительства Великобритании, Соединенных Штатов и Франции набрали достаточно много добровольцев. Мало того: были мобилизованы все русские за границей, даже бывшие военнопленные в Германии — около десяти тысяч воинов. Не так ли, господа?
— Но в Россию-то они так и не прибыли?! — с недоумением сказал Миллер. Разговор получался сумбурный, путаный, без ясных позиций.
— Могут прибыть! — заверил Лид. — И не только они: бригаду финских добровольцев обещал сформировать Маннергейм, в Бельгии готовится отряд авиаторов…
Марушевский вскочил со стула.
— Так о чем же мы спорим? — закричал он. — Польская армия Пилсудского не сегодня-завтра войдет в Киев. Над всем Югом России нависает армия генерала Врангеля! Поймите — скоординированный с трех сторон удар свалит большевистскую Россию окончательно! О чем мы спорим?
Лид отпил глоток коньяка, посмотрел бокал на свет, осторожно поставил его на стол, сказал задумчиво:
— Практически ни о чем. Поскольку план у вас, по-видимому, прекрасный. И по-моему, выполнимый. Но — без меня.
— Почему? — в один голос воскликнули Миллер и Марушевский.
— В ноябре 1917 года я встретился с Лениным…
— Вы — с Лениным? — удивился Миллер.
— Да. Я — с Лениным. Могу утверждать, что я был первым империалистом, которому дал аудиенцию большевистский премьер… — Лид засмеялся: — Он произвел на меня большое впечатление.
— В каком смысле? — спросил Марушевский.
— В том смысле, что Ленин — выдающаяся личность. Настолько огромная, что я тогда сделал ошибку.
— Какую?
— Недооценив его. Я подумал тогда, что это он ошибается в своем представлении о мире и о времени, как всякая историческая фигура, опередившая свою эпоху. И потому обреченная на гибель. Чуть позднее выяснилось, что ошибся я, а вовсе не он.
— История России далеко еще не окончена! — с гневом произнес Марушевский.
— Вот именно! — живо подхватил Лид. — Она только начинается. Но, к сожалению, с нового листа.
Миллер спросил со сдерживаемой злостью:
— Отчего же вы так пессимистически оцениваете белое движение?
Лид развел руками:
— Потому что у вас нет людей. У вас полно исполнителей, статистов, пешек. А людей нет.
— Вы клевещете на подвиг сыновей великой России, отдавших жизнь в борьбе с заразой большевизма! — с привычным пафосом провозгласил Миллер.
Лид покачал головой:
— Нет, я говорю только правду. Я сам ошибся, недооценив Ленина. Поэтому и решил сделать ставку на реставрацию монархии в России. Попытался организовать побег царской семьи на ледоколе из Тобольска — не смогли найти толковых людей. Я проехал всю Россию и встретился с адмиралом Колчаком. Я предложил адмиралу Колчаку организовать рейд через Ледовитый океан военных транспортов и торговых судов. И снова не нашли людей…
Лид щелкнул золотой зажигалкой, раскуривая погасшую сигару. Некурящий Миллер неприязненно покосился на него.
— Наконец, я поддержал Северное правительство Чайковского, — закончил Лид. — Этот оказался просто глупым и праздным болтуном…
Миллер спросил с вызовом:
— По-вашему выходит — вовсе обезлюдела Россия?
— Нет. — Лид снова взял в руки бокал, пригубил. — Россия не обезлюдела. Я внимательно слежу за всем, происходящим там. Имеется совсем другой вывод: Россия просто больше не хочет вас!
— Конечно! — Миллер обиженно поджал губы. — Можно подумать, Россия мечтает о большевиках…
— Этого я утверждать не стану. Но вас Россия исторгла. Вы все — белые вожди России — как тени египетских фараонов: повелители всего, чего нет. Это факт!
Апоплексически-красный Марушевский сказал дрожащим от злости голосом:
— Мне представляется, господин Лид, вы тешите свое самолюбие, пытаясь унизить двух заслуженных русских военных, столь претерпевших…
Лид вскочил на ноги:
— Упаси бог! Но вы пришли ко мне, чтобы я помог вам вернуться вождями нации. А я уверен, что вождей нации не привозят в обозах оккупационных войск.
Миллер и Марушевский тоже встали, и, уже направляясь к дверям, Миллер заявил:
— Запомните, господин Лид, мы еще будем в России! И тогда вы пожалеете о своем безверии. Тогда вам захочется вернуться в нашем обозе к своим фабрикам, складам, пароходам и факториям!
Лид громко засмеялся:
— Господа генералы, в этом ваша главная беда — вы строите большую политику не на идеях, а на личных отношениях! А я — политик и делец. И, несмотря на вашу угрозу, все-таки — как это ни удивительно — постараюсь вам всемерно помочь…
