Все это и многое другое мы узнали по дороге на Север, куда направились вместе с Томом Бойдом.
Мы познакомились с ним вскоре после памятного вечера у сэра Роберта. Это был потрепанный человек с лысой головой и почти без зубов, незаметное существо, которое вы даже не вспомните, однажды увидев. Наверное, поэтому он и был одним из лучших агентов.
– Значит, ты и есть мой проводник? – спросил он с усмешкой звучным, низким голосом.
Он пожал нам руки, и мы сразу стали друзьями.
Сэр Роберт долго играл пером, прежде чем решился послать одного из лучших агентов в Камберленд выяснить, что там творится.
Никто из агентов не был знаком с нашим краем. Если бы Том Бойд поехал один, то в горах он был бы беспомощен, как слепой, а в деревнях – со своим сбмерсетским выговором – приметен, как негр.
Поэтому было решено, что с ним поеду я. Если ключ к тайне находится в стране Мортона, то уж мне-то эти горы и долины знакомы как свои пять пальцев. Люди будут со мной откровеннее, как со старым соседом, а если я поручусь за Бойда, то и он будет принят как свой.
– Но если меня узнают, то мне не избежать неприятностей от людей сэра Филиппа. Нельзя ли получить какую-нибудь бумагу о помиловании, чтобы они не могли тронуть меня?
Сэр Роберт покачал головой.
– Какое же помилование, когда тебе не предъявили обвинения? Могу пообещать только одно: если тебе не повезет и ты будешь арестован, мы позаботимся, чтобы у тебя не было неприятностей. – Он улыбнулся:– Даже мы, государственные секретари, должны соблюдать формальности закона.
– Я постараюсь удерживать его от шалостей, сэр, – сказал Бойд. – Вот мой план. Переодетые в платья мелкого торговца и его подручного, мы доезжаем до Камберленда. Добравшись до места, подыскиваем себе убежище; Браунриг знает амбар, где можно заночевать, а может быть, нам удастся спрятаться у его отца. Если есть хоть малейшая опасность, то днем Браунриг не высовывает носа. Только его семья и ближайшие друзья будут знать, что он вернулся. Если он сумеет свести меня с ними, то об остальном я позабочусь сам.
Кит, конечно, тоже захотела поехать, но никто, кроме меня, не видел необходимости посылать второго мальчика. Что бы они сказали, если бы знали, кто этот «мальчик» на самом деле!
По этому поводу были бурные споры, и против ее поездки выдвигалось девяносто девять доводов, но когда мы наконец вывели вьючных лошадей на великую северную дорогу, то, само собой разумеется, нас насчитывалось трое, а не двое.
Июнь только начался, погода стояла такая, что лучше и желать нельзя было. Дорога бежала по восточной Англии, где нам никогда раньше не приходилось бывать. Помню, мы проезжали по опушке Шервудского леса и остановились на ночлег на зеленой поляне под большими дубами, которые, должно быть, стояли там и в дни Робина Гуда(*). Потом мы пересекли долину Йорка, плоскую, как доска, – неудивительно, что она кажется столь однообразной для глаз горца. Дорога тянулась до самой границы Шотландии, но мы были рады свернуть у Ричмонда на пустынный тракт и двинуться к перевалу через Йоркширские горы, за которыми начинался наш родной край.
Как хорошо было снова очутиться в горах, хотя йоркширские холмы совсем не похожи на наши. Они зеленые и круглые, здесь нет острых скал и пропастей. Все же это были горы. Нам попадался и вереск, но время его цветения еще не наступило. Повсюду нас сопровождал говор воды, вприпрыжку бегущей вниз по плоским серым камням. Дома тоже были из камня, как у нас в долине; красный кирпич и соломенные крыши, белая штукатурка и черные выступающие балки остались позади. Голоса людей звучали приветливее; редко видя у себя наверху новые лица, они встречали нас с радостью. И еда была как еда, а ведь в Лондоне вы просто набиваете желудок чем попало.
Мы действительно занимались торговлей. У нас был с собой запас цветных лент и ножей шеффилдской стали, соли и специй, лакричного корня, испанских апельсинов, листков с песнями, – словом, всего, что душе угодно.
– Совсем неплохо подзаработать немного, – говорил Том. – Нам, агентам, не так-то уж много платят, а время идет. Скоро я буду слишком стар для этой игры, на что мне тогда жить? Надо копить деньги на черный день. Мечтаю открыть маленькую таверну недалеко от Тауэра. – Он засмеялся. – Можно назвать ее «У замочной скважины», а?
Так мы поднимались все выше и выше, не задерживаясь подолгу на одном месте и понемногу занимаясь торговлей, дабы у людей не возникло никаких подозрений. В одно прекрасное утро, которое навсегда останется у меня в памяти, мы пустились в путь на рассвете и, оставив позади последнюю ферму, начали взбираться на высокий гребень горы. Мы проверили, заряжены ли наши пистолеты, так как говорили, что наверху встречаются настоящие разбойники. Внизу в деревнях нам рассказали страшные истории о торговцах, которых убивали из-за нескольких шиллингов и сбрасывали в бездонные пропасти, так что их и найти не удавалось. Ну и боялись же мы, скажу я вам! Но нам так никто и не повстречался.
Однако это утро запомнилось мне не из-за страхов, а благодаря счастливому мгновению, которое наступило, когда мы перевалили через высокий гребень горы и увидели расстилавшуюся у наших ног новую страну.
Направо и налево вершина за вершиной, пик за пиком вздымались горные кряжи. А впереди лежала райская долина, широкая, зеленая, богатая; города и деревеньки казались сверху пятнышками, и серые тени облаков медленно проплывали над зеленью и золотом залитой солнцем страны.
А там, за долиной, на расстоянии дня пути поднимались родные горы; овеянные славой громады Скиддоу и Скофелл, Бленкэтра и Глэрэмара, Хелвеллин и Грейт Гейбл, Их гордые вершины вонзались в небо сквозь слой облаков.
Вы спросите, как я сумел разглядеть все это на таком большом расстоянии, когда одну вершину не отличишь от другой? Уверяю вас, я почти убедил себя, что вижу родной дом, прилепившийся под уступом нашей горы.
Том сказал только:
– Ну, ребята, теперь мы подходим к вашим местам, надо, пожалуй, замаскироваться. Переодеваться полностью пока не будем; главное – отвлечь внимание от вашей обычной внешности. Людям свойственно запоминать особые приметы. Если у вас повязка на глазу или страшный шрам на щеке, это сразу бросается в глаза и вас запоминают.
Мы решили, что я перевяжу голову, которую будто бы расшиб, упав с лошади. Мне было очень жарко в повязке, но я надеялся, что проношу ее не дольше одного-двух дней.
– А как же Кит? – спросил Том. – Нельзя же забинтовать вас обоих.
– Для Камберленда я вполне замаскирован, – ответила она и прямо рассказала ему свою тайну, которую невозможно было дольше скрывать.
