Было семь часов утра, когда они дошли до Монпелье. Толпа покрывала улицы и площади и, казалось, была взволнована ожиданием какого-то важного происшествия. Эта толпа увлекла за собой Рогомм и Венеру, которые, сами не зная куда идут, очутились вдруг на большой площади. Там, под ослепительно блестящим небом, высились зловещие и черные профили двух виселиц. Очевидно, была назначена казнь. Рогомм и Венера хотели уйти, но массы зрителей, стекавшихся со всех сторон, принудили их остаться на месте.
Вдруг страшный шум поднялся в толпе, удерживавшей их в плену. Вой, проклятия раздавались безостановочно. В то же время волны народа быстро раздались. Появилась тележка в сопровождении конвоя. В этой тележке везли к эшафоту преступников, осужденных на смерть. Народ бросал в них грязь, камин, провожал их ругательствами. Венера хотела сначала отвернуться, но никак не могла. Непреодолимое любопытство принудило ее посмотреть на осужденных.
Она узнала их.
Один из этих негодяев, которым оставалось жить несколько минут, был тот страшный кривой, которого Венера видела два раза. Другой… Другой был приятелем Рогомм, господином Венеры, акробатом Эшине.
Преступники вышли из роковой тележки у виселиц-близнецов. Покрытые смертельной бледностью и трепетавшие от ужаса, они едва держались на ногах. Палач со своим помощником овладели осужденными. Венера потупила голову и закрыла глаза. Новый шум в толпе заставил ее раскрыть их. Человеческое правосудие было удовлетворено… Повешенные качались на веревках. Агония искривила их лица, и от последних конвульсий трепетали их мышцы.
Эта ужасная сцена произвела страшное впечатление на юное воображение ребенка. Долго еще после этого Венера просыпалась по ночам, орошенная холодным потом, с душераздирающим криком, представляя себе эти бледные лица с искривленными губами, с расширившимися зрачками, которые, как ей казалось, были пристально устремлены на нее. Тогда Рогомм била девочку, чтобы заставить ее замолчать, и осыпала ее грубыми ругательствами. Венера сдерживала рыдания и тихо плакала.
Золотые монеты, плоды преступления, искупленного акробатом на виселице, остались в руках Рогомм. Это золото быстро приходило к концу. Рогомм их не берегла. Эта достойная женщина пила водку и другие крепкие напитки не только в течение целого дня, но и по ночам.
Рогомм и Венера направились из Монпелье к границам Италии. Рогомм купила Венере акробатический костюм, вышитый медными блестками, гитару и бубен. Девочка опять стала странствующей певицей и танцовщицей. Они медленно прошли всю южную Францию, живя довольно хорошо, благодаря деньгам, которые Венера зарабатывала своими танцами и песнями.
Теперь мы можем оставить без внимания целые семь лет, за которые с нашими действующими лицами не случилось ничего достойного упоминания. Они прошли Пьемонт, Неаполитанское королевство, Тоскану, Ломбардию, Тироль, Иллирию, повсюду ведя странствующую и жалкую жизнь, хотя и не терпели нужды.
Между тем Венера росла. Из ребенка она превратилась в красивую девушку. С удивлением, смешанным с удовольствием, замечала она, что взоры мужчин часто останавливались на ней, и в этих взорах она видела выражение еще ей неизвестное.
Теперь, читатель, то, что мы скажем вам, конечно, покажется странным, невероятным, но между тем это будет совершенная истина.
Венера, уличная певица, воспитанная презренной тварью, известной нам, не ведавшая ни правил, ни даже инстинктов нравственности, привыкшая с детства слышать беспрестанно неприличные слова и петь непристойные песни, эта девушка, говорим мы, сохранила совершенную чистоту сердца и воображения. Эротические образы, находившиеся постоянно у нее перед глазами, не имели для нее ни привлекательности, ни значения. Врожденная стыдливость окружала ее душу густым покровом и сохраняла ее от осквернения. Но так же, как и счастье ее юных лет, этот покров должен был разорваться.
Странствующая жизнь привела их зимой в Польшу. В то время Венере было уже восемнадцать лет. Четыре дня уже девушка со своей спутницей шли по глухим заснеженным лесам, в которых не встретили ни одной живой души. Положение их было ужасным и почти отчаянным. Обе страдали от холода и голода, так что им оставалось только выбирать из двух родов смерти, одинаково ужасных.
К концу пятого дня в ту минуту, когда, разбитые усталостью и отчаянием, они упали, может быть, затем, чтобы не подняться более, последние лучи заходящего солнца показали им в конце длинной прогалины в лесу величественную громаду замка. Вид этот возвратил им силы, и скоро они дошли до опущенного подъемного моста, который вел на двор, находившийся посреди нескольких флигелей, возле главного здания. Очевидно, путницы имели перед своими глазами одно из тех феодальных жилищ, в которых никогда не отказывают просящим приюта.
У моста стоял человек с бичом в руке, Венера подошла к нему и на ломаном польском языке, которому кое-как научилась по дороге, спросила его, указав на замок, позволят ли им в нем переночевать. Скажем мимоходом, что в своей странствующей жизни Венера приобрела изумительную способность учиться языкам различных стран, через которые она проходила. Даже Рогомм в короткое время научилась довольно сносно объясняться с окружающими.
Человек, к которому обратилась Венера, с любопытством осмотрел обеих женщин с ног до головы. Потом, указав на подъемный мост, он сделал им знак, выражающий: «Ступайте!»
Женщины прошли через мост на большой двор, где были встречены сначала насмешками толпы слуг в странных ливреях, обшитых бесчисленным множеством позументов и шнурков. Но когда эти люди рассмотрели обеих женщин, лицо Венеры произвело на них благоприятное впечатление. Насмешки тотчас прекратились. Один из слуг проводил путешественниц в кухню. Там их посадили перед большим огнем, над которым вертелось несколько вертелов с говядиной и дичью разного сорта.
Через несколько минут тот же слуга принес старухе и девушке есть и пить. Скоро голод Венеры был утолен, приятная теплота огня возвратила гибкость ее членам, оцепеневшим от холода и ослабевшим от усталости и голода. Она встала, взяла гитару и, сделав несколько аккордов, запела приятным и чистым голосом французскую песню, которая произвела на ее слушателей изумительный эффект, хотя они и не поняли ни одного слова. Когда Венера перестала петь, она схватила свой бубен, висевший у нее на поясе, и станцевала прелестный танец. Восторг слуг превзошел все ожидания. Восхищенные лакеи не знали, как выразить удовольствие, которое Венера доставила им своими талантами.
Без сомнения, слабые звуки гитары или бубна долетели до ушей владельца замка; а может быть, и услужливый слуга выставил перед ним в благоприятном свете искусство молодой девушки в пении и танцах.
