Ознакомительная версия.
– Потому что… – бабка поспешно водрузила крышку на котел и, уперев сухие руки в тощие бока, посмотрела на мальчика. – Вот он каков, твой сынок! – она усмехнулась и поманила к себе ребенка. – Светлый он для меня. Хорошо хоть свет его добрый, здесь я видеть еще могу. Но, что ты, Жанночка, хочешь услышать, неужто у самой глаз нет, чтобы понять, не нашего это полета типа. Для других небес, небес высоких.
Ведьма села на лавку пристально смотря на мальчика и одновременно затягивая в узел грязные волосы.
– Это я и сама знаю, – Жанна говорила тихо, боясь спугнуть наставляющего бабку духа или ангела. Мало кто в Тулузе знал, что старуха приходится ей крестной матерью и духовной наставницей. – Можешь ты рассказать, что именно ждет моего Пейре и как нам помочь Господней воле или хотя бы не встать ей поперек?..
– Господней воле помешать нельзя. В нем она слишком сильно проявлена. А помочь, помочь можно… – бабка склонилась к уху Жанны. – Когда придет время – отпусти его с миром. У него другая дорога. У него другая судьба.
– Я бы хотела, чтобы он стал…
– Совершенным4? Одним из тех, кто преломляет хлеб и раздает его с благословением верующим? Забудь. Твой Пейре щедро наделен другими талантами, и таланты эти скоро себя проявят. Будет он вечным паладином любви, чистым рыцарем, певцом и поэтом. Господь наделил его красотой и умом, страстью и радостью. Пейре вознесется в небеса золотым жаворонком, чтобы песня его лечила страждущих. Он будет нести в себе мед поэзии и питать этим медом божьи чада, потому что не хлебом единым, но хлебом духовным…
– Верно ли, что не станет он катаром? – Жанна была заметно разочарована.
– Точно. И не проси, чтобы я на старости лет золотую с серебряной дороги путала. Здесь все яснее ясного, да не изгадится свет тьмой. Вижу корону на голове твоего Пейре, вижу его в злате и пурпуре на белом коне. Вижу ангелов, что будут спускаться, чтобы наставить сына твоего на путь истинный, провозглашать через него свою волю. Странная судьба и дивная… – ведьма умильно улыбнулась во весь свой щербатый рот и кивнула кому-то под потолком, – Все как есть передала. Да… А про Грааль сказать? Или пока не надо? Что же, воля ваша – про Грааль, так про Грааль…
– Что про Грааль? – Жанна схватила старуху за руку, на минуту выведя ее из окутавшего ее невидимого облака счастья.
– Найдет твой сын Грааль… – Нана пожала плечами. – Понятия не имею, что это означает, говорят, будто бы найдет и потеряет, но силу его успеет передать… Говорят, быть ему до тридцатой весны рыцарем Грааля… Сама не понимаю, что иной раз жители небесные бормочут. Ну да ладно, Жанночка, шла бы ты домой и королевича своего забрала. Он поди давно уже есть хочет; а у меня в доме только сове еда есть, да и то потому, что она под лавкой в норе пищит.
Жанна положила перед ведьмой узел с гостинцами и, поклонившись, окликнула как ни в чем не бывало гладившего косматую серую птицу Пейре. Воспользовавшись тем, что взрослые оставили его в покое, он пододвинул к насесту кресло и теперь гладил ничего не соображающую со сна сову. Жанна охнула и взяла ребенка на руки.
– Прощай, мать. Здоровья тебе.
– И вы будьте здоровы, деточки, – ведьма утомленно махнула им рукой.
– Мне показалось, ты Совершенных не шибко-то любишь? – уже в дверях задала мучавший ее вопрос Жанна. – Отчего же так? Что не поделили?
– Церковь Любви свои дела вершит, а я свои. Мы друг другу не мешаем. А ты, что же, слышала, будто я иной раз на их территории оказываюсь, так мои бы границы кто уважил, – Нана зевнула. – Опять же страждущим и они помогают, и я стараюсь чем могу. У них свои людишки, у меня свои. Любовь любовью, а я с ворожбы Живу, оттого своих чад не отдаю. Твой-то муженек поди за своих клиентов держится, другим не передает. Так чего же от меня хотите, чтобы я распахнула все двери—заходите, добрые люди, берите что плохо лежит!
– Работа работой, кто бы спорил, – Жанна пожала плечами. – Только мне кажется, что ты их все же недолюбливаешь.
– Мне с ними не любиться. Стара я стала для таких дел. А не люблю потому, что они требуют, чтобы я два раза в год на Иванов день и в день мучеников мылась да патлы расчесывала. Как будто не знают, что от воды недолго и заболеть.
Жанна еще раз поклонилась и, с трудом сдерживая хихиканья, вышла на свет божий.
О первом учителе Пейре, бродячем монахе Христофоре и его книгах
Пейре было шесть лет, когда отец решил обучить сына грамоте. В учителя же кожевник избрал пришлого старого монаха – отца Христофора из Безьер. Злая судьба да разгулявшаяся шесть лет назад в Провансе холера извела всех братьев отца Христофора, а сам он был вынужден бежать из зараженного и проклятого места.
С тех пор старик начал странствовать из города в город, из деревни в деревню, прося подаяние и рассказывая свою страшную повесть.
Много братств и монастырей предлагали несчастному скитальцу свой кров и келью для уединенных молитв, но он никого не слушал и все шел, шел, шея… Так и странствовал он, не смея остановиться, точно боялся, что погребальный огонь костров, на которых сжигали умерших от холеры, захватит и его.
В Тулузе монах любил «спасаться от холеры» с осени, когда созревал виноград и хозяйские детишки давили его голыми ногами. Обычно, приходя в город, монах прилеплялся к какому-нибудь кабачку, где потчевал посетителей своей историей или читал вслух отрывки из книг, что всегда носил с собой. «Евангелие от Иоанна» и «Жизнеописание славного рыцаря, благородного сэра Каркасора, его дамы, несравненной донны Франциски, и их трех браков». Обе книги были любимы в народе, и Христофора какое-то время кормил и поил от щедрот своих хозяин трактира, в котором давал свое представление монах.
Затем, когда обе книжки были несколько раз прочитаны и все истории пересказаны, монах перебирался в другой трактир, где все начиналось с начала.
Поговаривали, что на самом деле Христофору нравилась кочевая трубадурская жизнь, оттого он и не пытался где-либо осесть, летая, словно забывший обо всем на свете и не помнящий себя самого желтый осенний лист. Другие подозревали в монахе великого грешника, спасшегося от холеры при помощи операции, а именно при помощи вскрытия гнойников. Отчего у него на теле должны были остаться шрамы. Их-то и скрывал несчастный старик, странствуя по свету и не смея нигде остановиться, чтобы обрести, наконец, покой.
В том, что старый пройдоха Христофор согласится обучать Пейре различным наукам, а не смоется из Тулузы, получив пару монет, кожевник был уверен. О том, что старик никуда не денется из благословенного края до той поры, пока его там поят, можно было не беспокоиться, потому что всем винам на свете Христофор предпочитал популярный в народе сорт Дармовое. Которому он был верен на протяжении многих лет безукоризненно-беспробудного пьянства. Так что если быть мудрее и оплачивать труды монаха жидкими монетами, он и носа не повернет на сторону. Тем более до весны.
Ознакомительная версия.
