— Это потом, герцог… — кисло ответил король, — там увидим… успеется… Но вот что меня интересует: кто может быть этот человек, полезный мне своими советами? Я думаю, это брат Франсуа! Незнакомец покачал головой и сказал:
— Герцог Анжуйский не может быть полезен вашему величеству.
— Почему? Замаскированный ответил не сразу. Генрих III продолжал:
— Положим! Разумеется, не от герцога Анжуйского мне ждать помощи советом! Человек, который сам не мог удержать корону, не найдет подходящего совета и для меня.
В данном случае король намекал на последние приключения герцога в Голландии, куда Франсуа отправился за короной, но был там разбит наголову и изгнан. После этого позорного поражения герцог Франсуа жил безвыездно в Шато-Тьерри. Но замаскированный, покачав головой, возразил:
— Не в этом причина бесполезности его высочества!
— А в чем же?
— В том, что к тому времени, когда вашему величеству благоугодно будет обратиться к брату, его уже не будет на свете…
— Как? Он умрет? Но от чего же?
— Это навсегда останется тайной, государь. Одни будут утверждать, что герцога отравили, другие — что его высочество умер от горя. Король грозно нахмурился и крикнул:
— Берегитесь, сеньор, берегитесь! Известно ли вам, что герцог Анжуйский — единственный наследник французского трона?
Колдун не успел ответить, как в соседней комнате послышался какой-то шум. Крильон сейчас же вышел туда и немедленно вернулся с донесением:
— Ваше величество, из Шато-Тьерри прибыл экстренный курьер, которому необходимо немедленно сообщить вашему величеству известие первой важности!
— Пусть войдет!
В спальню ввели дворянина, с ног до головы покрыты дорожной пылью. Это был де Нансери, один из приближенных герцога Анжуйского.
— А, Нансери, здравствуй! — встретил его король. — Ты прибыл от брата?
— Увы, государь, — ответил Нансери, — боюсь, что я — последний курьер, которого послал его высочество!
— Что ты хочешь сказать этим?
— Его высочество при смерти.
— Значит, этот человек сказал правду! — воскликнул король, показывая на замаскированного. — Неужели брат и в самом деле умирает?
— Да, государь, он приказал мне обратиться к вашему величеству с просьбой принять последний вздох его высочества.
— Экипаж! Лошадей! — крикнул король.
Но тут замаскированный выступил вперед и сказал: — Путешествие вашего величества будет бесполезно, так как вы не успеете приехать вовремя. В данный момент его высочество уже испустил свой дух! Король вскрикнул, схватился за голову и простонал: — Один… совсем один…
Но в этот момент дверь открылась, и в спальню вкатилось какое-то странное существо, разодетое в цветные тряпки и украшенное бумажным колпаком. Перекувыркнувшись в воздухе, этот человек воскликнул:
— Неправда, куманек! Ведь я с тобою!
Это был Мовпен, серьезно принявшийся за исполнение своей новой службы при особе короля.
Крильон и Нансери переглянулись с недовольным видом. Выходка Мовпена была до крайности неуместна. Но, несмотря на это, у короля она вызвала улыбку. Впрочем, Генрих III сейчас же спохватился и воскликнул:
— Ах, если бы брат был жив…
Однако это восклицание не смутило новопожалованного шута. — Но ведь смерть герцога Анжуйского известна вашему величеству только из откровений графина, истолкованных неизвестным лицом! Едва ли это основание для траура! Король сейчас же ухватился за эту мысль.
— Конечно, у меня нет ровно никаких доказательств, что Франсуа действительно умер!
— Но его высочество серьезно болен! — заметил Нансери. Мовпен снова кувыркнулся, запел петухом и, кривляясь, сказал:
— Ничего, куманек, мы его вылечим! Тут уж Крильон не выдержал.
— Государь, — сказал он, — умоляю позволить мне напомнить господину Дюзесу, что его отец, мой старый товарищ по оружию, не был ни шутом, ни знахарем, ни кудесником!
— Вот как? — смеясь возразил Мовпен. — А если я докажу вам противное, мой седой красавец?
— В таком случае, — невозмутимо ответил Крильон, — я скорее поверю, что сына барона Дюзеса кормилица подменила сыном канатного плясуна или ярмарочного знахаря!
Это была жестокая отповедь, но Мовпена не так-то легкл было выбить из позиции. Он спокойно повернулся спиной к герцогу и, обращаясь к королю, сказал:
— Ах, бедный мой хозяин, вот уж вам-то я не завидую!
— Почему? — спросил Генрих.
— Да потому, что если бы при дворе вашего величества было два Крильона, то вашему величеству не прожить бы полугода!
— Милый мой, — ответил король, — у всякого свое ремесло. Герцог Крильон не посвящен в тайны риторики, и Феб-Апполон, брат девяти муз, никогда не назначал ему свидания. Но это — мой лучший слуга, и так как ты оскорбил его, то я с удовольствием позволю ему проучить тебя за это, если он обратится ко мне за разрешением!
Однако Крильону незачем было обращаться за правосудием к королю: он всегда сам расправлялся с врагами. Так и тут он ограничился тем, что сказал:
— Видите ли, Мовпен, обыкновенно я не бываю в шутливом настроении, но сегодня хочу сделать исключение…
— Это дастся вам не без труда!
— Может быть!.. Но раз вы превратились в шута, то я хочу сделать вам подарок.
— Да неужели?
— Я хочу подарить вам связку бубенчиков и привязать ее к тому месту вашего тела, которое мне больше всего нравится.
— А именно?
— К одному из ваших многочисленных плеч! Мовпен закусил губу и сказал:
— Уж не хотите ли вы дать понять, что считаете меня горбатым?
— Ну вот еще, — спокойно ответил Крильон, — горбатые по большей части отличаются умом, а вы… вы — просто глупый уродец!
— Браво, Крильон! — крикнул король.
Мовпен кинул на герцога злобный взгляд, но не нашелся, что ответить. Считая, что у Крильона ему не повезло, он взялся за замаскированного, который скромно стоял в стороне, ожидая, что король обратится к нему еще с какими-нибудь вопросами.
— Ну-с, господин колдун, — сказал ему Мовпен, — раз уж вы такой мастер, то не погадаете ли и мне?
— С удовольствием, — ответил замаскированный, а затем, взяв руку шута и рассмотрев ее, продолжал: — У вас будет очень беспокойная жизнь!
— Да? Вот как! А в чем будет заключаться беспокойство?
— В том, что вы будете не раз и нещадно биты!
— Кем же это?
— Всеми, кого вы позволите себе оскорбить своими нескромными и неостроумными шутками. Мовпен невольно схватился за эфес шпаги и крикнул:
— Ну, это мы еще посмотрим!
— А вот увидите, увидите! Это так же видно, как и то, что с вами произойдет двойное превращение: одно — в груди, а другое — в ножнах!
