Там Ванда заняла номер и водворилась в нем как путешественница, отъезжавшая на следующий же день.
— Мы увидимся сегодня вечером, — сказал ей Рокамболь, уходя.
— Где?
— В cafe Anglais. Оденься как в оперу, как можно более декольте, накинь на себя sortie de bal и поднимись проворнее по лестнице, чтобы не особенно броситься кому-нибудь в глаза. Ты найдешь меня в номере двадцать девять.
Затем Рокамболь отправился в Змеиную улицу, где его ждал кузнец Ноэль-Кокорико — его правая рука.
— Нет ли у тебя кого-нибудь, кто бы знал хорошо Сен-Лазар? — спросил он его.
— Кажется, найдется. Но для чего вам это? — полюбопытствовал в свою очередь Ноэль.
— Для того, чтобы барыня знала об этой тюрьме и ее обычаях.
Ноэль с удивлением посмотрел на Рокамболя.
По возвращении из Тулона он всегда называл Ванду барыней.
— Да, — ответил ему холодно Рокамболь, — барыня желает прогуляться в Сен-Лазар, где у нас есть дела в настоящее время, а для этого она, конечно, должна знать некоторые подробности.
Ноэль не стал больше расспрашивать, а повел Рокамболя в улицу Пти Карро, где он надеялся встретить Мадлену Шивот.
Но он ошибся в своих предположениях, так как Шивот, как мы уже знаем, была арестована, но зато он узнал от одного из своих бывших товарищей, что Антуанетта была посажена в Сен-Лазар для того, чтобы помешать ей выйти замуж за одного богатого молодого человека, родители которого не желали этой свадьбы.
От него же Рокамболь узнал и о Мартон.
— Это последнее обстоятельство сильно поможет нам, — подумал он, — вот уж и помощница, на которую мы сперва совсем и не рассчитывали.
Разузнав все это, Рокамболь приказал Ноэлю учредить постоянный и строгий надзор за товарищем Кокорико, которого звали Жозефом.
— Слушаю, начальник.
После этого они зашли в табачную лавку, где торговала высокая женщина уже не первой молодости.
Она когда-то тоже участвовала в различных похождениях мошенников, но, скопив немного деньжонок, стала заниматься торговлей.
— Послушай, Жозефина, — сказал ей Ноэль, — хочешь заработать сегодня вечером десять луидоров?
— Честно?
— Даже очень.
— В чем же дело? — спросила она, смеясь.
— В том, — сказал Рокамболь, — чтобы вы принесли мне сегодня вечером ящик сигар в 29-й номер cafe Anglais. Вы спросите там майора Аватара.
— Извольте, я приду.
— Ну и отлично, — заметил Рокамболь и вышел из табачной лавочки.
В тот же день вечером в одиннадцать часов майор Аватар вошел в cafe Anglais, спросил себе 29-й номер и стал ждать Ванду.
Она приехала через несколько минут, закутанная капюшоном так, что прислуга гостиницы не могла видеть ее лица.
— Я нашел средство отправить тебя в Сен-Лазар— сказал он, — и выпустить оттуда тогда, когда выйдет и Антуанетта.
Вскоре после приезда Ванды вошла в номер к Рокамболю и торговка из Монтогрельской улицы.
Трудно сказать, что произошло тогда между этими тремя лицами. Час спустя после ее ухода Ванда вышла из cafe Anglais и сбросила с себя на улице sortie de bal, капюшон, вследствие чего осталась на бульваре в одном шелковом платье с открытым лифом и обнаженной головой.
Тогда еще не начинался карнавал, опера кончилась уже два часа назад, каким же образом можно было допустить, чтобы порядочная женщина находилась одна на улице в сырую туманную ночь?
Увидя двух полицейских, Ванда нарочно побежала, как бы стараясь избегнуть с ними встречи.
Полицейские, конечно, нагнали ее.
Один из них спросил: «Куда вы идете?»
— Оставьте меня! — прошептала она, притворяясь испуганной.
Но полицейские не оставляли ее и продолжали допрашивать, откуда она и куда идет.
В эту минуту к ним подошла уже известная нам торговка из Монтогрельской улицы.
— А, воровка! — сказала она и, обратившись к полицейским, заявила, что эта женщина вчера обокрала ее.
Ванда была арестована и на другой же день после допроса, на котором она скрыла свое имя и не опровергла обвинения, была отправлена в Сен-Лазар.
Как мы уже знаем, Мартон взялась передать письмо Антуанетты к Аженору. Она исполнила это при помощи другой арестантки, которая передала его своему другу, когда тот пришел ее навестить. Этого друга звали Огюст.
— От Мартон к Аженору в Сюренскую улицу, — сказала арестантка, перебросив это письмо за решетку, где стоял Огюст.
Огюст поднял маленький шарик и спрятал его.
— Хорошо, — ответил он.
Поместившись в Сен-Лазаре, Ванда поторопилась повидаться с Антуанеттой и, сказав ей, что она прислана в острог от имени Милона для того, чтобы спасти ее, рассказала ей подробности интриги, жертвой которой та стала, и предложила ей ради спасения проглотить одну из двух пилюль, которые Ванда принесла с собой.
— Будьте уверены, — сказала она, — что это не принесет вам вреда, а только послужит для вашей пользы.
И в доказательство своих слов она сама приняла одну из пилюль.
Антуанетта уже дольше не колебалась и последовала ее примеру. Через час после этого у нее и у Ванды поднялась сильнейшая рвота и начались страшные судороги. Обе девушки были немедленно перенесены в лазарет и помещены в отдельной комнате.
Получив письмо, Огюст взялся доставить его немедленно по адресу. Но каково же было его удивление и недоумение, когда дворник указанного в адресе дома сообщил ему, что у них в доме живет только один Аженор — барон де Морлюкс.
Огюст никак не мог предполагать, чтобы ему дали в Сен-Лазаре письмо к барону, и потому удалился, сказав дворнику, что он зайдет еще раз тогда, когда господин барон де Морлюкс, бывший, по словам дворника, в отъезде, вернется домой.
Сказав это, он вышел со двора, не заметив кучера, чистившего лошадей у конюшни и, казалось, не пропустившего ни одного слова из их разговора с дворником.
Этот-то кучер немедленно по выходе Огюста со двора дома, где жил де Морлюкс, выбежал вслед за ним и, сев в первый попавшийся фиакр, приказал извозчику не упускать из виду Огюста, который вскоре зашел в один из простеньких трактиров, где обыкновенно сходились лакеи.
Он сел за отдельный столик и потребовал себе бутылку вина. Вскоре в этот же трактир вошел кучер, чистивший лошадей у дома Морлюкса, и, усевшись вместе с извозчиком за стол рядом с Огюстом, начал рассказывать извозчику о своем житье-бытье у барона де Морлюкса.
Во время этого разговора извозчик узнает в нем кучера Аженора.
Огюст предположил, что ему-то и следовало передать письмо, данное ему в Сен-Лазаре, подошел к мнимому кучеру и разговорился с ним. Мнимый кучер прикинулся ожидающим письма из острога и повел Огюста к себе на квартиру.
— Ты сейчас увидишь, что я действительно тот самый, кем назвал себя, — заговорил дорогой кучер и довел Огюста до отеля виконта Карла де Морлюкса, жившего в Пепиньерской улице.
