Страйкер сдержал порыв пинком уложить прапорщика на землю и вместо этого отвернулся, чтобы поглядеть на реку.
- А кто ездит на оленях?
- Шведы. Ну, в общем, лапландцы, - прапорщик придвинулся поближе к Страйкеру. - А их финские дружки пьют кровь побежденных врагов и произносят языческие заклинания перед сражением, - он хихикнул. - Пламя, взвейся и гори! Наш котел, кипи, вари!
Страйкер поглядел на своего товарища. Прапорщик был одет почти так же, как и Страйкер: темные ботфорты и короткие штаны, синий шерстяной камзол с защитной безрукавкой из буйволиной кожи и широкополая шляпа. Но шляпа была лучшего качества, а камзол имел прорези на рукавах, из которых выглядывал ярко-желтый шелк богатой подкладки. Может, чином он был и ниже, но одевался как лорд.
- Избавь меня от лирических излияний, Форрестер, - проворчал Страйкер.
- Это Уильям Шекспир, мистер Страйкер. Прежде чем записаться в солдаты, я провел некоторое время с труппой актеров в Саутворке. Собираюсь к ним вернуться, как только добуду денег.
- Плевать я хотел на твою болтовню, чертов петух. Благодари Бога, что финны на нашей стороне.
По правде говоря, до Страйкера доходили подобные слухи, и он жаждал узнать, достоверны ли они. Поговаривали, что их новые скандинавские наниматели - диковинная раса. Потомки викингов. Но будь он проклят, если станет рассуждать об этом с каким-то клоуном.
Костлявый юнец мотнул головой.
- Капитан Лавлес присмотрит за людьми, сэр.
- Отлично.
- Просил передать, что отведет их на ночь вверх по реке. А на вас обязанность докладывать в случае, если дозоры что заметят.
Страйкер презрительно сплюнул и перевел взгляд на витки тумана, плясавшие на поверхности воды, подобно призрачным теням.
- У тебя всё?
- Могу я подождать вместе с вами? Понаблюдать за бродом?
- Нет.
Петр Микрут, держа между указательным и большим пальцами шероховатый кусок сыра, понюхал его и отшатнулся от отвращения.
- Гвидо, принеси мне вина, да побыстрее, - резко рявкнул он, недовольный тем, что изъясняться приходилось на непривычном языке.
Мальчишка в зеленой ливрее, безмолвно стоявший в углу, развернулся и вышел из комнаты.
- Ваш немецкий стал лучше со времени нашей первой встречи, герр Микрут.
Микрут пристально посмотрел на говорившего, темной тенью появившегося в проеме второй двери. Из коридора за дверью в комнату ворвался свет.
- Он так и не стал для меня родным.
Его силуэт приблизился, постепенно обретая черты, по мере того как продвигался в мрачной обстановке помещения. Мужчина с густыми рыжими волосами, вероятно, был ровесником Микрута, где-то пятидесяти лет, но на несколько дюймов выше. От левого уголка его рта до самой мочки уха тянулся длинный белый шрам, отчего на его лице, казалось, играла нестираемая ухмылка.
- Мы можем перейти на польский, если вам угодно.
У Микрута затекла шея, он покачал головой.
– Нет. Для меня это хорошая практика. Если я должен сюда часто наведываться, то необходимо научиться находить общий язык.
А приходить сюда ему придется часто. До чертиков часто. Это всё, что ему сказали. Власти в Варшаве всегда туманно изъяснялись.
Высокий незнакомец слегка кивнул головой.
– Превосходное отношение к делу. Поездка выдалась тяжелой?
В ответ на вопрос все мышцы спины Микрута незамедлительно дали о себе знать, но он отогнал боль.
– Я служил в кавалерии.
- Гусаром, да? Вроде вашего эскорта.
Микрут кивнул. Отряд гусар, тяжелой кавалерии Речи Посполитой, сопровождал его в поездке через границу. Пятьдесят самых прекрасных наездников, каких только могла найти Речь Посполитая.
– А вы?
- Всего лишь политик, - пробормотал Бреме, пренебрежительно махнув рукой.
– А до этого? - Микрут скептически кашлянул.
Полные губы Бреме дрогнули в легкой улыбке.
– Имперская армия, - полные губы Бреме дрогнули в легкой улыбке, - хоть и было это очень давно, – он сцепил руки вместе. – Теперь я повесил шпагу над камином и защищаю свою страну с пером в руке. И я рад вновь приветствовать вас в нашем прекрасном городе. Бeрвальд так близок к нашей общей границе, и народу Бранденбруга пойдет на пользу встреча с представителями Речи Посполитой. Чтобы осознать, что не все вы дикари.
Микрут почувствовал, как вскипела кровь, но заметил, что появился слуга с кувшином, и глубоко вдохнул. Когда бокал перед ним был наполнен вином, он откинулся в заскрипевшем кресле.
– Герр Бреме, я удостоился чести представлять интересы Польши и Литвы. И нахожусь я здесь, потому что мы с вами разделяем не только границу.
– Нашу вражду к шведам, - кивнул Бреме.
- Они заявляют, что вторглись в Померанию, дабы дестабилизировать Католическую лигу и бросить вызов влиянию Священной Римской империи.
Немец бросил на него сердитый взгляд.
- Мы, брандербуржцы, еще увидим, как их за это сравняют с землей.
- Но в Речи Посполитой подозревают, что исчадие ада, король Густав, вынашивает совсем другие планы.
Микрут разглядывал немца. Он знал его не первый год и подозревал, что хитрый политик присягнул на верность не одному лишь Брандербургу. Если Петр Микрут в чем-то разбирался, то немец являлся тут агентом империи Габсбургов. Угрем самого скользкого пошиба.
Карие глаза Бреме слегка сузились.
- Вы опасаетесь, что Густав посягнет на ваши земли на востоке.
Поляк кивнул.
- Если ему позволят укрепиться в Померании, то да. В течение многих лет мы боролись за обладание балтийским побережьем. Он может использовать свой плацдарм в Шцецине, вы называете его Штеттином, чтобы ввязаться в войну с Протестантской унией, но мы верим, что он не теряет из виду и своих извечных целей.
- Какими бы ни были наши отдельные требования, - сказал Бреме, постукивая по краю стола крупным указательным пальцем, - суть в том, герр Микрут, что мы объединились в борьбе против него.
Микрут потянулся за бокалом.
- Речь Посполитая не находится в состоянии войны ни со шведами, ни с протестантами в ваших краях, так что мы должны...
- Делать каждый шаг с осторожностью.
- Именно, - Микрут опустил бокал. - Но я был уполномочен предложить вам помощь в более широких, неофициальных, размерах. Я здесь лишь око своих хозяев. Но если вы нуждаетесь в поддержке Посполитой, можете смело ее просить, - он сложил руки, зевнув под пристальным взором Бреме. - Если только вы не ждете от нас открытого объявления войны.
Щека Бреме дернулась.
