– Квартирмейстер! – раздался вдруг надо мной его низкий грозный голос. – Уведи женщину в мою каюту.
Меня жестко схватил за локоть какой-то большой бородатый детина, и мне ничего не оставалось, как выпрямиться и последовать за ним. Я смотрела себе под ноги, нутром чувствуя, что все пираты провожают меня взглядами.
Как только я оказалась на пиратском корабле, тот мужчина вновь заговорил, но уже обращаясь ко всей своей команде:
– Остальных в трюм. За работу, живее!
В этот момент ко мне, наконец, пришло осознание, что вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Я до сих пор была поражена происходящим и все жалела о том, что мне не удалось раз и навсегда предаться вечному сну.
Глава 2. Письмо спасения.
Не знаю, сколько времени прошло с того момента, как пират грубо втолкнул меня в каюту и, закрыв дверь на ключ, ушел. Я стояла у выхода, прислонившись спиной к двери, и глубоко дышала, пытаясь прийти в себя. Только после того, как мое дыхание выровнялось, а сердце застучало ровно и спокойно, я медленно осмотрелась.
Каюта была небольшой. Справа находилась дверь, скорее всего, ведущая в еще одну каюту, смежную с этой. Задняя стена помещения была занята огромным окном, по бокам висели плотные бордового цвета шторы. Напротив меня стоял большой дубовый стол, на котором в беспорядке лежали книги и какие-то свертки бумаги, слева – комод, кресло, затянутое в темно-красный бархат, и тумба.
На фоне всей этой обстановки выделялось зеркало в позолоченной резной раме, которое висело на стене рядом с дверью в смежную каюту. Оно совершенно не вписывалось в мрачный интерьер комнаты.
Я подошла к зеркалу, взглянула на свое отражение и глубоко вздохнула. На меня смотрела молодая женщина с растрепанной прической и нездоровым бледноватым оттенком кожи. Вид у меня был нелепый, даже жалкий. Кремовое с цветочным рисунком платье было местами помято и уже сидело на мне не так, как раньше. Кажется, из-за морской болезни я немного потеряла в весе.
Попытка поправить рыжие собранные волосы не увенчалась успехом, и я вновь окинула взглядом каюту. Здесь было уютно. Но от осознания того, кому именно принадлежит вся эта роскошь, мне становилось жутко, равно как и от того факта, что в любой момент сюда может нагрянуть этот странный человек, судя по всему, капитан пиратского судна. Мысль о скорой встречи с ним будоражила меня.
Еще немного побродив по каюте, я обнаружила, что дверь в смежную комнату и ящик стола заперты. К рукописям и книгам на рабочем столе я даже не решила прикоснуться и, устав от бессмысленной ходьбы, примостилась в мягкое кресло в углу. Стоило мне расслабиться, как я почувствовала жуткую усталость; она обрушилась на меня внезапно – ударом кулака. Вскоре я уснула.
Не знаю, сколько часов я проспала, но когда проснулась, за окном уже было темно. Каюту освещал свет нескольких свечей, вставленных в настенный канделябр, и еще одной – одиноко стоявшей на столе капитана.
Сам капитан сидел над большой книгой и сосредоточенно делал там какие-то пометки. Окончательно проснувшись, я почувствовала, как бешено колотится мое сердце, как страх сковывает его. Совершенно непонятное волнение охватило меня, ладони вспотели. Я старалась не двигаться, боясь привлечь к себе внимание мужчины, и внимательно осматривала его.
Сосредоточенный, хмурый. Он был увлечен записями в журнале и, кажется, не заметил моего пробуждения. Но, словно опровергая мое предположение, его низкий, с приятной легкой хрипотцой голос разрезал тишину в каюте:
– Полагаю, вы голодны. – Он даже не посмотрел на меня и, лишь кивнув в сторону миски с кашей, добавил: – Присядьте, ужин на столе.
Предложенное капитаном угощение для меня сейчас было равносильно еде, припрятанной в ловушке для диких зверей. Я смутно понимала, что если сяду напротив него, так близко, что по телу вновь побегут ненавистные мурашки, то его капкан удачно захлопнется. И, конечно, мне совсем не хотелось показаться ему еще более хрупкой, более беззащитной, но сейчас, совершенно голодная и обессиленная, я не могла думать ни о чем, кроме этой чертовой каши.
Вопреки здравому смыслу и своей гордости я встала с кресла, подошла к столу и взяла миску и деревянную ложку. Хотела уже воротиться обратно и поесть вдали от капитана, чтобы при трапезе случайно не поперхнуться из-за его близости, но, кажется, мой план мужчина сразу раскусил.
– Присядьте здесь. Так будет удобнее.
Произнес он это таким приказным тоном, не терпящим возражений, что я без промедления опустилась на стул, стоящий напротив стола. Совсем не понимаю, кому от этого стало удобнее. Я лишь больше напряглась, все мысли о голоде вмиг испарились.
Я долго смотрела на него, изучая утонченные черты лица, совсем не подходящие для пирата, наблюдала, как его ресницы слегка подрагивают, когда он начинает писать пером на пергаменте и водит глазами слева направо. Кажется, он заносил данные в судовой журнал; я заметила написанное красивым почерком слово «Маргарет» – так называлось торговое судно, на котором я плыла. Интересно, конечно, было, что сталось с этим кораблем, но я не решилась спрашивать об этом. Меня больше интересовало положение, в котором я сейчас находилась, и дальнейшие планы пиратов касательно меня. Хотела уже задать мучающие меня вопросы, но слова застряли в пересохшем горле, стоило мужчине поднять на меня свой проницательный взгляд.
– Поешьте, – сказал он. Голос его стал мягче, а речь не такая категоричная. Но это было больше похоже не на заботу, а на продуманную уловку, словно он уговаривает непоседливого ребенка. – Мы поговорим с вами после.
Пират сразу же опустил взгляд и продолжил заполнять судовой журнал. Какое же удивительное терпение он проявлял по отношению ко мне! Я почему-то не сомневалась, что он желает поскорее расспросить меня, – я поняла это еще на палубе «Маргарет», когда он тактично попросил меня назвать свое имя. Но по сравнению со мной он был удивительно спокоен и терпелив. А у меня, я точно знала, глаза сейчас горели неумным любопытством и алчным интересом.
С трапезой я расправилась быстро, насколько это позволяло мне мое воспитание, а после взяла бокал, любезно предложенный капитаном, и сделала глоток чего-то сладкого, довольно вкусного, немного напоминавшего вишневый торт, который пекли на каждый мой день рождения. По телу растеклось блаженство и приятное тепло, и я залпом опустошила бокал.
– Ну, а теперь… – бросив быстрый взгляд на пустую миску, спокойно начал капитан и, откинувшись на спинку стула, посмотрел на меня. – Теперь я готов услышать ваше имя. Только прошу вас, миледи, постарайтесь не заляпать мой стол, если вдруг… Ну, вы понимаете.
Подумать только! Ни один мужчина еще так нагло не напоминал мне о моих конфузных ситуациях. Губы капитана дрогнули в насмешливой улыбке. И хоть он сейчас посмеялся надо мной, я отчего-то завороженно проследила за изгибом его губ, кажется, впервые увидев на его лице улыбку. Подняла глаза чуть выше и, встретившись с его заинтересованным взглядом, почувствовала, как щеки опалило неуместным румянцем. В самом деле, какая же я глупая…
– Клэр, – едва слышно выдохнула я, стараясь сосредоточиться, вести себя уверенно, чтобы не выглядеть в глазах пирата какой-то простушкой. – Клэр Джулия Донован, – добавила уже громче. – А ваше имя, сэр?
Мужчина не сводил с меня глаз. Смотрел внимательно, изучающе, медленно переводя взгляд с глаз на губы, затем спускался чуть ниже – оглядывал шею, плечи, грудь. Я с трудом сдерживала дрожь, которую вызывало у меня пристальное внимание капитана. Черт тебя дери! Такое чувство, будто он пытается взглядом найти золото под лифом моего платья.
Наконец, мужчина посмотрел в мои глаза и сказал:
– Жак Рэкхем, миледи. К вашим услугам.
– Мне не нужны ваши услуги, мистер Рэкхем…
– Капитан, – резко отдернул он. Голос его вновь стал холодным, фразы жесткими. – Капитан Рэкхем.
Какой принципиальный. Что ж, перечить я не стала, лишь качнула головой, словно извиняясь за свою опрометчивость.
