упоминании звания. – Давайте лучше начнем разговор с другого конца. Я понимаю ваши принципы. Вы любили эту женщину. А она вас? Достойна ли она того, чтобы вы шли на принцип?
– О мертвых либо хорошо, либо…, – генерал опять посуровел.
– Да я не собираюсь говорить о ней плохо. Я хочу объективности. Вы ведь не коррумпировать меня собрались, верно? Объективности же хотите? Чтоб справедливо все…
Майоров кивнул, соглашаясь.
– Ну, так убедите меня? Я ведь знаю о ней только со слов ее мужа. Ну и пары-тройки свидетелей… Да материалов дела чуть-чуть…
– Она была честной, правдивой, умной и скромной женщиной. И я ее любил за это. Кажется, этого достаточно. Можете поверить на слово, – сказал, как отрезал, генерал.
«И любовь у них какая-то уставная… Как к Отчизне», – подумал Артем и разозлился. Портить вечер, так уж портить по-настоящему.
– Кирилл… Давайте тогда я расскажу, что думаю. Чтоб нам было легче вести диалог.
Генерал молча кивнул.
– Тяжело говорить о мертвых, – начал Артем. – Гнусно было бы лгать, потому что возразить не могут. Но, как сказал князь Святослав тысячу лет назад, «мертвые срама не имут», а значит, высказывать о них правду не только возможно, но даже необходимо. Для справедливости. Как урок живым.
Подошел официант, поставил перед мужчинами блюдо с шашлыком. Оба даже не взглянули на призывно дымящееся мясо.
Артем продолжал:
– Андреев был счастливо женат десять лет, как вам известно, когда в его жизни появилась Зина.
Генерал чуть заметно опустил уголки губ.
– Связавшись с Андреевым, прижив от него ребенка и переманив его к себе на правах мужа, Зинаида Николаевна сообразила, что приобрела семейное положение, но нисколько не утратила свободы. Она все так обставила, что, как ей думалось, ничем не рисковала. Почти весь день был в ее распоряжении, так как муж работал в городе с утра дотемна. Кроме того, ей удавалось ездить одной, куда хотела, включая клубы и театры, куда муж не заглядывал. Наконец, она усвоила привычку жить летом в Монако, куда муж приезжал только два раза в месяц на выходные. Везде, где она появлялась, производила эффектной наружностью впечатление на мужчин. Это ей нравилось. Легкость обращения с ними у нее с юности. В деле есть свидетельские показания, что добиться внимания Андреевой было нетрудно. Возможно, поэтому она не раз обманывала мужа. Но присяжных будет интересовать только один ее роман, весьма длинный – с вами, Кирилл. Хотя, впрочем, вынужден добавить, что лично я подразумеваю здесь роман только с вашей стороны, вы, вероятно действительно были влюблены.
А она? Я не заметил из тех материалов, с которыми ознакомился, что в ее жизни был хоть один случай, где бы она любила кого бы то ни было, кроме себя. И как это не покажется прискорбным для вас, думаю, что и вас она не любила.
Генерал сжал кулаки и злобно посмотрел на адвоката.
– Вы же просили о встрече? Мы должны говорить откровенно, ведь правда? – попытался Артем смягчить резкость своих слов.
Майоров неохотно взял вилку, ткнул в кусок остывающей баранины и отправил в рот. Запив тархуном, откинулся на спинку стула, демонстрируя готовность слушать дальше.
– Вот вы, Кирилл, аттестуете покойную с наилучшей стороны: правдивая, честная, умная, скромная… Так ли это? Правдивая? Она же солгала вам еще при первой встрече что замужем? Честная? Она еще пару лет назад, живя в достатке с мужем, взяла от вас бог знает на что двадцать тысяч долларов. Припоминаете? Не шубку попросила, не туфельки, а денег! Об этом тоже есть свидетельские показания. Умная? В практическом смысле да, она была не промах. Но в смысле развития она была ужасно пуста и мелочно тщеславна. Разве нет? Или вы с ней по театрам да по выставкам ходили? В Милан вроде пару раз не в «Ла Скала» ездили, а по магазинам. Верно? Наконец, «скромная»… Вы, Кирилл, были очень влюблены и потому слепы.
Майоров по ходу речи адвоката мрачнел. Снова взял вилку, нанизал еще два сочных куска. Медленно начал жевать, глядя на Артема.
Каховский решил добить «любовные принципы» генерала окончательно.
– Знаете, Кирилл, бесцеремонность в двойной игре между вами – любовником – и мужем прям изумительна. Возьмите хотя бы ее венчание с Андреевым после того как она уже получила деньги от вас и сообщила, что замужем. Религиозный, счастливый Андреев обводит вокруг аналоя свою избранницу. Благодарит Бога, что, наконец, узаконил пред Всевышним свою любовь. Новобрачные в присутствии приглашенных целуются… А в ту же самую минуту блаженный генерал Майоров, извините уж, ничего не подозревающий об этом событии, думает: «Конечно, она должна развестись с мужем. Она непременно развяжется с мужем для меня…» Неправда ли, вы оба были жалки, вы оба – просто любовники! Андреев строит с ней узаконенное счастье, вы – по уши влюбленный – пытаетесь отбить ее у Андреева, думая, что ваши чувства взаимны, и только ваша любовь настоящая. А ей кажется, что уход от мужа и замужество с вами – самая обыкновенная сделка относительно нее между двумя мужчинами – и ничего более. Она даже додумалась до нелепости, что вы оба будете одинаково рады, так как этот переход весьма выгоден и приятен, и что теперешний муж даже может подружиться с новым…
– Хватит, Артем Валерьевич, – видно было, что генерал еле сдерживается. – Довольно. Возможно, вы правы, возможно, нет, сейчас не узнать. Я просто прошу, все, что вы сейчас рассказали, просто не говорите присяжным. Бог ей судья, Зинаиде. Оставьте присяжным только то, что он взял кухонный нож, всадил ей в сердце в порыве ревности. Просите снисхождения. Больше ничего не требуется. Ведь именно так и было, разве нет?
– Именно так и было, Кирилл, – Артем задумался. – Но речь перед присяжными довольно скучная получится, не находите? Бытовуха какая-то. Да и нож не кухонный, если вы не в курсе.
– Нож, Артем Валерьевич, кухонный, – генерал вытер губы салфеткой и встал. – Простой кухонный нож. Читайте внимательно материалы дела.
Не прощаясь, Майоров двинулся к выходу, где все это время маячил сопровождающий в «приличном» костюме и с генеральской папкой под мышкой.
Каховский держал в руках командирский кортик «Гитлерюгенд», аналогичный изъятому у Андреева.
– Да, уважаемый, это хоть и называется холодным оружием, но на самом деле, скорее оружие церемониальное. Никто с ним в бой не ходил, никто с его помощью не убивал.
Напротив Артема в потертом кожаном кресле сидел антиквар, специалист в области холодного оружия времен Третьего рейха, шестидесятилетний Сигизмунд Робертович Причалов. Антикварные роговые очки подчеркивали принадлежность Сизи, как его
