селения на своем пути, пока не столкнулись с тем, кому было суждено их разбить, как разбивает железо молот, – с Карлом, герцогом Австразии, который уже более десяти лет был полновластным хозяином Нейстрии, а также восточных районов Галлии.
Мавры под предводительством великого эмира Абдеррахмана напали на Аквитанию и вступили в битву с герцогом Аквитанским Эдом на подступах к Бордо, на правом берегу Гаронны. Рассказывали, что нападавших было великое множество, шестьдесят, а то и семьдесят тысяч, и аквитанцы потерпели поражение, понеся огромные потери. «Одному Господу ведомо, сколько народу полегло», – отмечали летописцы. Бордо был взят приступом и разграблен. «Солдаты, все до последнего, получили топазов, гиацинтов и изумрудов изрядно, а уж о такой простой добыче, как золото, и говорить нечего». С превеликим трудом унося награбленное, они отправились маршем в глубь страны, намереваясь опустошить земли между Гаронной и Луарой. Там их внезапно остановил Карл Мартелл, придя на помощь герцогу Эду, хотя последний и нарушал постоянно договор о союзе, заключенный в тот день, когда он вместе с нейстрийцами потерпел поражение в битве при Суассоне в 719 году. Карл был готов прогнать с французской земли общего врага, но сперва потребовал от герцога Аквитанского новых обязательств и только тогда поспешил ему на помощь. В старинных поэмах, именуемых героическими, рассказывается, что герцог Австразийский обратился тогда к папе римскому, наместнику Господа, с просьбой о денежной помощи за счет имущества французского духовенства. Он писал, что собирается пойти войной на «этих нехристей, которые ступили на землю Франции и готовы разорить ее дотла. Они разрушают дома и замки, устраи вают стойла в храмах, где надлежит служить Господу, живьем сдирают кожу с мирных земледельцев, не щадят ни епископов, ни архиепископов. Разве могут им противостоять мои рыцари, когда им не хватает денег и лошадей, чтобы защищать нас и быть нам опорой? Помогите мне, господин мой, Апостол нашей святой веры, иначе оставлю я эту страну на вашу милость и уйду куда глаза глядят, самый жалкий из всех, кто мне внимает».
Ни один из французских епископов не желал, чтобы его имущество облагали податью на военные нужды. «Рыцари могут сохранить эту дурную привычку навеки», – говорили они. Но папа был более прозорлив, чем его духовенство, он знал, что и Церкви когда-нибудь может понадобиться поддержка рыцарей Карла Мартелла, а кроме того, содрогался от ужаса, видя, как гонители святой веры угнетают христианский народ; он позволил Карлу взимать с Церкви десятину в течение семи лет, однако сделал оговорку: «Но как только сарацины будут уничтожены, вы от нее откажетесь».
«Благодарю вас, ваше святейшество, – сказал Карл Мартелл, – мы только это и просим». И он созвал всех своих леодов – самых верных и влиятельных вассалов, которым даровал земли, чтобы они преданно служили ему во время войн, и двинулся в поход против сарацин. Те уже почти подошли к Туру, когда их предупредили о приближении франков, и они отступили почти до самого Пуатье. Между двумя армиями завязалось жестокое сражение [2]. Если верить летописям, Карл Мартелл сам поверг к своим стопам эмира Абдеррахмана. В рядах сарацин возникло смятение – они хотели защитить свой лагерь, до отказа забитый аквитанским добром. Когда наступила ночь и мрак окутал землю, захватчики бесшумно отступили, прихватив свои сокровища, страшась франков, подобных несокрушимым стенам и ледяным валам. Сарацины вернулись в Испанию и в дальнейшем не раз пытались совершать набеги, но всегда с тем же результатом. Всю южную Галлию, наконец-то очищенную от упорного врага, отняли у властителей, не умевших ее защитить, и она была присоединена к Государству Франков, которое отныне заслужило прекрасное имя Франция, во все времена и во всех испытаниях заставлявшее сердца своих детей переполняться любовью.
Когда настала ночь и мрак окутал землю, захватчики бесшумно отступили
Всю свою жизнь Карл Мартелл трудился над созданием во Франции единого и сильного государства. Перед смертью, в 741 году, он снова поделил страну, чтобы два его сына, Пипин и Карломан, получили равное наследство. Пипин должен был царствовать на Западе, Карломан на Востоке. Едва только произошел раздел империи, на завоеванных землях вспыхнул мятеж, и сарацины, перейдя Пиренеи, снова захватили юг Франции.
Ради сохранения целостности государства требовалось вести постоянные военные действия, и это быстро утомило Карломана; он мечтал о спокойной жизни в монастыре и в 746 году принял постриг. Пипин Короткий, столь же смелый и неутомимый, как и Карл Мартелл, остался единоличным правителем королевства, которое его отец собрал воедино своими могучими руками. Пипин прогнал прочь бледные призраки – меровингских принцев, чередой сменявшихся на троне [3]. «Кому следует носить титул короля?» – спросил он у папы Захарии. – «Тому, у кого в руках власть», – ответил его святейшество, давно ожидавший этого вопроса. Так была основана династия Каролингов. Папа Стефан II, преемник Захарии, прибывший во Францию, дабы заручиться поддержкой нового монарха в борьбе против своих врагов лангобардов, короновал Пипина в аббатстве Сен-Дени, заслужив тем самым его благодарность. Несколько лет спустя король лангобардов Астольф, побежденный франками, был вынужден уступить Пипину все, что досталось ему от прежней Римской империи. Пипин тут же подарил все эти земли папе Стефану, заложив основу светского могущества Святого престола, что в значительной мере гарантировало его независимость от католических государей.
Коронация Пипина Короткого папой Стефаном II в аббатстве Сен-Дени
Пипин Короткий упрочил завоевания своего отца в Аквитании и Нарбонских землях, отбросив сарацин в Испанию, и победил короля лангобардов, но вельможи его собственного королевства были ему покорны не более чем саксы или фризы [4], и пока он вел войны в далеких краях, они устраивали заговоры и заключали союзы, желая уничтожить королевскую власть.
Когда Пипин вернулся из Италии, куда был вынужден вторгаться дважды, прежде чем ему удалось обеспечить папе надежное положение, ему сообщили о слухах, которые ходили среди его самых могущественных вассалов: «Почему это он хочет быть хозяином? Почему он один должен пользоваться плодами наших общих усилий и ратных трудов?» – твердили они друг другу.
Король созвал франкских вождей, и они сошлись все вместе на Мартовском или Майском поле, – собрание это называлось в зависимости от того, когда оно происходило. Пипин приказал вывести на середину луга, окруженного толпой воинов, быка огромных размеров и неукротимой ярости, в течение некоторого времени
