— Ко всем нашим несчастьям еще не хватает, чтобы ты стал вором,— повторяла она, рыдая.
Ему пришлось поклясться, что он никогда больше не ступит в сад Терпноса ради какой-то флейты. Диосс дал обещание и сдержал свое слово.
Но уже на следующий день, когда стемнело, он снова залез туда, правда, не в сад Терпноса, а на стену этого сада. Он ждал, пока хозяин выпустит собаку с цепи, и долго звал ее своим детским, приглушенным, нежным голосом, так ласково, как только мог.
Собака некоторое время побегала вокруг и, наконец, услышав тихий зов, сразу подбежала, взвизгнула и завиляла хвостом. Мальчик швырнул ей горстку рыбьих хвостов, которые он подобрал днем на одном из стоящих на якоре кораблей.
Аргос быстро съел это лакомство и оперся передними лапами на стену. Диосс протянул к нему руки и доверчиво погрузил пальцы в длинный черный мех на голове и шее животного. Так они и простояли довольно долго.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Во всегда оживленном порту Истмы бурлила необычная активность. Уже несколько недель днем и ночью сюда непрерывно подходили многочисленные парусные корабли, барки, галеры больших и малых размеров. Толпы людей стекались сюда со всех берегов Эллады и с широких дорог, ведущих в Коринф.
Через несколько дней начинались Истмийские Игры, и в Коринфе забурлит жизнь. Сотни участников и тысячи зрителей уже приехали и продолжали приезжать в этот известный город, лежащий между двумя морями. Покупатели и продавцы, как хищные птицы, слетелись сюда со всех сторон, чтобы воспользоваться этим огромным человеческим муравейником в своих целях. Кроме самих эллинов здесь было много богато одетых финикийцев, даже этрусков, отличающихся иноземными чертами лица, смуглых египтян, лидийцев и сирийцев Малой Азии. Вокруг замелькали яркие цвета различных стран, разнообразие костюмов и платьев, богатство одежды! В глазах рябило от увиденного, а уши болели от звона тысяч голосов и различных говоров.
Диосс шел сквозь толпу, и то и дело на него кто-нибудь натыкался; он слушал и наблюдал за всеми, но ничего ему не нравилось. Его глаза были печальными. Разве можно было радоваться, если зря простоишь в порту целых десять дней , тщетно пытаясь уговорить кого-нибудь из иноземцев остаться на ночлег. Да, карийцы, следуя примеру многих коринфских граждан и в надежде, что на праздник приедет много зрителей и гостей, приготовили жилье для постояльцев.
Они прибрали одну комнату в своем ветхом доме, купили и застелили кровать соломой. Эта не значительная жертва того стоила. Они пошли на это в надежде, что иноземцы освободят им больше свободного времени, вернут все расходы и что у них еще останется хотя бы несколько драхм. Эти несчастные драхмы, во имя Зевсом, как они им были нужны! Понимая все это, Диосс несколько часов терпеливо выжидал в гавани. и подбегал к каждому паруснику, к каждой барке. Все напрасно.
Вокруг всегда было много других, почти взрослых мальчишек, сильных и наглых. Они легко отталкивали его, вставали на пути, кричали на него а иногда и смеялись над ним. Как он мог с ними соперничать? Они зазывали и уводили вновь-прибывших к себе в Коринф и в прибрежные поселения, а Диосс оставался в одиночестве. И на этот раз должен был вернутся домой ни с чем, где его ждала расстроенная мать и печальная сестра. И это была его вина, из за его некомпетентности, неуклюжести и неопытности. Сегодня был последний день, когда гости перестанут приезжать. Завтра начнутся празднества. Он упустил последний шанс. Диосс не знал, хватит ли у него смелости появиться дома в тот вечер.
Его сестра будет ужасно расстроена. И это все из-за него. Слезы выступили у него на глазах.
Он очень любил свою пятнадцатилетнюю сестру Эвклею. Он считал ее самой красивой девушкой во всем Коринфе, и, возможно, он не ошибался. Эвклея действительно была такая же, как и Диосс, необыкновенно симпатичная, только волосы ее были темнее, а кожа белее, черты лица еще тоньше и более совершенными, чем у его брата. Она была выше Диоса, но стройная и такая же гибкая, как он. Их глаза тоже были похожи: глубокие, темные, грустные. Она казалась Диоссу не только самой красивой, но и самой умной. самой смелой и самой лучшей из всех девочек. Он никогда не менял этого мнения, даже когда она ругала и шлепала его, что он обычно принимал спокойно, понимая, что его сестра заменяла отсутствующую мать и вела себя так, как та. Однако сестра чаще обнимала его, чем шлепала.
Диосс всегда утешал себя тем, что у него был еще более младший, восьмилетний брат, который, в свою очередь, должен был слушаться его; Диосс тоже вел себя с ним точно также - он его тоже гладил, но гораздо реже, и тоже шлепал, но гораздо чаще.
Теперь все — мать, сестра и брат — ждали от него помощи, но он ничего не смог поделать, никого не привел.
В этот момент он увидел симпатичный небольшой парусный кораблик, прошедший между большими кораблями и бросившую якорь у берега и побежал к нему. Но он не возлагал на него особых надежд. Нет, у него не было никаких надежд. Да, конечно не было. К нему уже подошли другие взрослые пятнадцати-шестнадцатилетние парни, уже пассажиры сошли с кораблика, и стали разговаривать с ними. Диосс тщетно пытался протиснуться вперед, хотя бы перекинуться парочкой слов с гостями.
Его никто не замечал, а старшие мальчишки договаривались с хозяевами кораблика, и почти уже их забирали. Но нет. Они вступили в спор и заспорили… и вдруг пассажир поворачивается к к затюканному Диоссо. Высокий и стройный молодой человек со светло-золотистыми волосами тронул его за плечи.
— У тебя тоже есть жилье? — спросил он.
— Да, — быстро ответил Диосс.
— Тогда веди нас к себе.
Диоссу не хотелось даже верить в такую удаче. Он повел их за собой. Вдруг кто-то из мальчишек воскликнул: — Куда вы идете, достойные люди? К этим беднякам? У них же нет даже нормального жилья. Это же нищие!
Высокий мужчина посмотрел на Диосса.
— Это правда, мальчик?
На глаза Диосса выступили слезы. Он не смеет ответить ни так, ни иначе. Через некоторое время он просто сказал: — Это рядом, господин, — и он указывает на дом не вдалеке.
— Давай, хотя бы на него взглянем, — решил другой, тоже молодой, но коренастый, плечистый мужчина. И они отправились в путь.
Сердце Диосса заколотилось. Сейчас они увидят, что это правда, что там у нет ничего, кроме голых стен и соломы. Они обязательно уйдут. Что тут можно было поделать. Когда они вошли в небольшой двор, Диосс не осмелился даже взглянуть в глаза этим благородным гостям, шедшим рядом с ним.
В дверях стояла его сестра; она увидела незнакомцев и посмотрела на них испуганными и изумленными глазами. Иноземцы тоже довольно долго смотрели на нее, ничего не говоря.
Лишь через некоторое время они вошли и осмотрели комнату.
Диосс проскользнул за ними. Растерянная Эвклея сделала необходимые пояснения и ушла в другую комнату. Ведь не прилично было молодой девушке без вуали на лице разговаривать без свидетелей с посторонними людьми. К тому же с очень молодыми .
Незнакомцы стали шептаться друг с другом.
Тот, что поменьше, чернявый, с острыми глазами, хотел поискать другое жилье.
— Здесь действительно нет ничего, Полиникос, — сказал он, — ни стола, ни кола, как говорят.
