Ознакомительная версия.
Пираты во главе с капитаном мигом забрались на высокий борт когга и на какой-то миг оцепенели. Молчаливые пассажиры датского судна сбросили свои коричневые накидки, и перед опешившими витальерами встал строй закованных в броню… рыцарей-тамплиеров! Их белые плащи с красным крестом нельзя было спутать ни с какой другой одеждой.
Ханс Стурре невольно поднял глаза и увидел, что на месте Даннеброга теперь полощется на ветру черно-белый флаг рыцарей храма с алым крестом по центру. И это было последнее, что врезалось в память предводителя морских разбойников. Дальше началась дикая рубка — сплошное мельтешение лиц и оружия, которая могла показаться человеку неискушенному страшным ночным кошмаром.
— Боссеан! Боссеан! — Гигант, облаченный в черные доспехи, проревел боевой клич храмовников, и его длинный меч, описав кривую дугу, опустился на голову одного из витальеров.
Голова пирата, защищенная неглубоким стальным шлемом, раскололась, как орех, и первая кровь окропила тщательно выскобленную палубу когга. Вид поверженного товарища вмиг пробудил у витальеров дикую ярость, и они набросились на тамплиеров, как голодные волки на добычу. Никто из них даже не помышлял о том, чтобы покинуть палубу вражеского судна, хотя все знали, какими искусными и опасными бойцами являются храмовники.
Трудно передать словами упоение смертельной схваткой, которое овладевает мужественными людьми в такой момент! На какое-то время и Ханс Стурре поддался эйфории боя — рубил мечом налево и направо, совсем позабыв о своих обязанностях предводителя пиратов. Но когда он схватился с Черным рыцарем, то вдруг понял, что, похоже, на этот раз витальерам победы не видать.
Бойцы оказались под стать друг другу. И тамплиер, и датчанин участвовали в больших сражениях, оба прошли хорошую воинскую выучку. Поэтому дрались они на равных, хотя у Черного рыцаря силенок было побольше. Но Железный Ханс был привычен драться на палубе корабля, которая постоянно убегала из-под ног по причине качки, поэтому шансы рыцаря и витальера на победу уравнялись.
Однако проказнице Фортуне захотелось добавить перцу в финальную часть сражения, и она попросила Эола развязать свой мех, откуда вырвался коварный северный ветер. Он мигом посеял на спокойные волны густую рябь и с силой ударил в борт когга, на котором дрался предводитель витальеров. Палуба наклонилась, и сражающиеся тут же перемешались словно кубики при игре в кости. Ханс Стурре оказался прижатым к борту и, пока бойцы искали противников, чтобы продолжить сражение, вспомнил о своих обязанностях и могучим прыжком перескочил на свой корабль.
— Свистни «отбой»! — крикнул он коренастому боцману в годах, который командовал стрелками.
К сожалению, они оказались бесполезными, так как в мешанине на палубе когга нельзя было определить, где свой, а где чужой.
— Все назад! Уходим! Доставай свою дудку, якорь тебе в печень! — рявкнул Ханс Стурре, потому что боцман был туговат на ухо.
Но свистел он знатно. Набрав побольше воздуха в свою бочкообразную грудь, боцман выдал такую руладу, что ее услышали, наверное, и небеса. Свисток у него был особый, заговоренный. Боцман пользовался им только в двух случаях — во время абордажа и когда при полном штиле нужно было вызвать попутный ветер. Он «высвистывал» ветер мелодичными трелями, повернувшись в ту сторону, откуда ожидалось его появление. Посвистов было строго определенное количество; ими определялась сила ветра и его продолжительность. Но бездумный свист на судне строго карался — по мнению пиратов, это могло привести к непредсказуемым бедам.
Услышав сигнал к отступлению, витальеры посыпались на палубы своих суден, как горох. Они уже были не рады, что ввязались в драку с таким сильным противником, и только гордость заставляла их сражаться до последнего. Поэтому свист боцманской дудки стал для них чем-то вроде звука ангельской трубы, открывающей дорогу в рай.
Однако храмовники не считали, что сражение закончилось, хотя пираты и отступили. Последовала команда Черного рыцаря, и вперед выступили арбалетчики. С отменной слаженностью они начали обстреливать пиратов, да так метко, что привели Ханса Стурре в отчаяние. Но тут вступили в дело стрелки пиратов, и стрелы из мощных английских луков, пробивающих любой панцирь, посеяли среди тамплиеров легкую панику, которая длилась недолго, — прозвучал еще один приказ Черного рыцаря, и над бортами коггов вырос забор из больших щитов-павез.
Теперь лучники пиратов оказались не у дел, но это обстоятельство не очень огорчило Ханса Стурре. Абордажные команды уже рубили канаты, которыми были связаны корабли противников, и предводитель морских разбойников не без оснований надеялся, что свежий северный ветер поможет им оторваться от тихоходной эскадры тамплиеров и спрятаться среди островков, которыми изобиловало Балтийское море.
Но он забыл про остальные суда храмовников. Пока шло абордажное сражение, они потихоньку подтянулись и перекрыли эскадре витальеров путь к отступлению. Однако и это еще была не беда: Ханс Стурре, опытный морской волк, быстро нашел брешь в боевых порядках тамплиеров и направил туда свои корабли.
То, что случилось потом, показалось витальерам адом. Собственно говоря, так оно и было: когги тамплиеров неожиданно начали извергать огненные шары, которые падали на палубы пиратских кораблей и разбивались (потому что оболочка их была глиняной). Из них вытекала вязкая горючая жидкость, которую нельзя было погасить водой, и вскоре все суда витальеров запылали. Присмотревшись, Ханс Стурре понял, что огненные шары метают корабельные баллисты. Однако от этого знания ему легче не стало.
Пираты начали прыгать в воду, пытаясь спастись от огня, хотя знали, что в холодной воде Балтийского моря им долго не продержаться. Но у них теплилась надежда, что рыцари-монахи Ордена Храма проявят к ним милосердие и поднимут на свои корабли.
Увы, надежды пиратов оказались тщетными. Многие из них были ранены и сразу ушли на дно, а тех, кто держался на воде и умолял о помощи, хладнокровно расстреливали из арбалетов стрелки храмовников. Вскоре среди восьми огромных костров, в которых угадывались очертания кораблей, осталась лишь одинокая шлюпка, в которой сидели четверо — Ханс Стурре, боцман, Большой Олаф и Вонючка Нильс.
Востроглазый матрос был еще и большим хитрецом. Он первым сообразил спустить шлюпку на воду и даже набрал достаточное количество матросов для этой затеи, которую они и исполнили, но всех их забрал огненный вихрь, вырвавшийся из-под палубы; вовремя прыгнуть за борт успел только Вонючка Нильс. Вскоре к нему присоединились и остальные трое — матрос понимал, что ему одному со шлюпкой не управиться. А такие здоровяки, как штурман и капитан, могут идти на веслах хоть до самого Реваля.
Ознакомительная версия.
