Тремейн опять опустил глаза.
— Сильвия Армитидж сказала мне, что собирается вернуться в Англию.
Ничего не понимая, сэр Теренс подумал было, что Тремейн опять пытается уйти от ответа, но тут неожиданная догадка осветила его омраченный ум, принеся такое облегчение, что О'Мой стал проверять ее почти со страхом и, насколько мог спокойно, произнес:
— Мне она об этом не говорила. Вне всякого сомнения, ты пользуешься ее расположением.
Тремейн взглянул на него и снова отвел глаза.
— Увы! — И он глубоко вздохнул.
— Значит, Сильвия и есть это искушение, Нед?
Несколько секунд Тремейн молчал, удивляясь про себя нетерпению, с которым сэр Теренс ожидал его ответа.
— Ну да, — сказал он, — неужели это еще не ясно? — И продолжал восторженно: — Разве возможно, ежедневно находясь в обществе мисс Армитидж, устоять перед этим миловидным, грациозным и разумным созданием, подобным, должно быть, самому ангелу, который витает над ее головкой?
О'Мой, еще недавно угрюмо-серьезный, громко рассмеялся. Его секретарь не увидел в этом смехе признаков огромного облегчения, и столь бурное веселье показалось ему совершенно неуместным.
— Ты находишь это смешным? — резко произнес он.
— Смешным? — с трудом произнес О'Мой. — Слава богу, что у меня от смеха не полопались сосуды.
Тремейн покраснел.
— Когда вы вдоволь насмеетесь, сэр, — подчеркнуто корректно сказал он, — то, будьте добры, займитесь содержанием депеши.
Но сэр Теренс вновь разразился хохотом и, подойдя к Тремейну, дружески похлопал его по плечу.
— Ты чуть не уморил меня, Нед, — проговорил он. — Но, ради бога, не будь таким мрачным, ты выглядишь очень смешным.
— Мне жаль, что ты находишь меня смешным.
— Да нет же, ты должен радоваться. Мой бог, дружище, если Сильвия тебе нравится, почему ты не поддашься искушению? Она интересная девушка, хорошо смотрится в своем костюме амазонки, а уж как в седле держится! Удивительно прямо, ей-богу! Она хороша и на охоте, и на балу, и за столом. Хотя со временем ты, возможно, узнаешь, что и она — не совершенство, а сейчас советую тебе не лишать себя этой иллюзии. Не сопротивляйся же соблазну, и желаю тебе в этом удачи, мой мальчик!
— Разве я не сказал тебе, О'Мой, — ответил капитан, немного смягченный его сочувствием и доброжелательностью, проглядывающими сквозь неистовое веселье, — что бедность — это проклятье? Меня она связала по рукам и ногам.
— И это все? Тогда ты должен благодарить бога — того, что имеет Сильвия, хватит на двоих.
— В этом-то все и дело.
— В чем именно?
— Препятствие в том, что Сильвия… Я мог бы жениться на бедной девушке. Но для Сильвии брак со мной был бы не самой удачной партией.
— Ты говорил с ней об этом?
Тремейн был вне себя.
— Как ты мог такое предположить?
— А тебе не приходило в голову, что у леди тоже могут пробудиться подобные чувства?
В ответ капитан лишь грустно улыбнулся и покачал головой; тут появился Каррадерз, только что прибывший из Лиссабона, где он находился по делам продовольственного снабжения, и, к большому облегчению Тремейна, тема его отношений с мисс Армитидж была забыта.
Но еще несколько раз в этот день он с удивлением отмечал вспышки бурного веселья сэра Теренса, который, несмотря на множество требующих его внимания неотложных дел, продолжал демонстрировать неудержимую, почти мальчишескую радость.
Однако прибытие Каррадерза, невысокого, крепко сбитого малого, с круглым красноватым добродушным лицом, на некоторое время вернуло генерал-адъютанту серьезность, и он возвратился к делу капитана Гарфилда. Услышав сообщение сэра Теренса о пропавшей бумаге, майор, как и следовало ожидать, помрачнел.
— Это дело надо бы расследовать, не откладывая в долгий ящик, сэр, — заметил он. — Мы знаем, что действуем в атмосфере интриг и шпионажа, но такие вещи прежде никогда не случались. Удалось вам что-нибудь узнать?
— Капитан Станоп ничего не сказал, — ответил генерал.
— Было бы хорошо найти Гранта и рассказать ему об этом, — предложил Тремейн.
— Если он еще в Лиссабоне.
— Я встретил его на улице час назад, — сообщил Каррадерз.
— Тогда надо обязательно отправить ему записку с просьбой, чтобы он прибыл сюда сразу же, как только сможет, — сказал сэр Теренс. — Проследите за этим, Тремейн.
В полдень следующего дня полковник Грант прибыл в дом на Монсанту, с балкона которого свешивался британский флаг, а у ворот на часах стоял гренадер в высокой медвежьей шапке. Полковник застал генерала одного в его комнате и, обменявшись с ним приветствиями, извинился за свою задержку, сославшись на крайнюю неотложность других дел.
— Мудрый указ издал лорд Веллингтон, — сказал он, — я имею в виду запрещение дуэлей. Возможно, это вызовет возмущение части нашей молодежи, которая воспримет указ как незаконное ущемление своих привилегий, но он служит доброму делу, да и никто не сможет отрицать, что причина для такой меры достаточная.
— Как раз по поводу этой причины я и хотел поговорить с вами, — сказал сэр Теренс, предлагая ему кресло. — Вы знаете подробности? Нет? Позвольте, я вам их опишу.
И он рассказал, как были обнаружены признаки того, что содержащиеся в пакете бумаги кто-то читал и что одна из них — действительно важная — исчезла.
Полковник Грант сидел, откинувшись, в кресле, положив саблю на колени, и слушал его с выражением хмурой задумчивости на лице.
— Что ж, — сказал он, пожав плечами, когда генерал закончил, — вред причинен, и от его последствий, как ни жаль, нельзя избавиться в полной мере. Сведения, вне всякого сомнения, добывались для Массена и теперь уже находятся на пути к нему. Нам остается лишь порадоваться, что дело не оказалось более серьезным, а вы смогли предоставить копию присланных лордом Ливерпулем данных. Чего вы хотите от меня?
— Чтобы вы отдали приказ найти шпиона, который, несомненно, находится где-то рядом.
Кохун Грант улыбнулся.
— Именно это и привело меня в Лиссабон.
— Как? — изумился сэр Теренс. — Вы знали?
— Да, но не о пропавшем документе, а о том, что шпион — или, точнее, шпионская сеть — действует против нашей армии. Мы оплетены паутиной интриг, порожденных враждебностью, своекорыстием и всякого рода злым умыслом. Португальский народ и правительство страны в целом настроены дружески по отношению к нам, но существует некая секретная и весьма влиятельная группировка, и они согласны даже на то, чтобы сюда пришли французы. Вы, конечно, знаете об этом. Ее душой и мозгом является — как я установил — принципал Соза. Веллингтон добился его удаления из правительства. Эта мера до некоторой степени, конечно, ограничила политическую активность Созы как оппозиционера, но отнюдь не лишила его желания продолжать свое дело.
