Он отступил, выходя из света, который отбрасывало окно, в надежде что-нибудь увидеть, оставаясь незамеченным.
Подойдя к окну настолько, чтобы получить возможность заглянуть внутрь комнаты, он прежде всего увидел дверь в гостиную, потом — кровать.
На кровати недвижно лежала непричесанная, умирающая женщина; глухие гортанные звуки, похожие на предсмертные хрипы, рвались из ее груди, прерываемые время от времени криками и рыданиями.
Жильбер медленно приблизился, по-прежнему избегая круг света, в который он не решался ступить, опасаясь быть увиденным.
Наконец он прижался бледным лицом к стеклу. У Жильбера не оставалось больше сомнений: эта женщина была Андре, и Андре была одна.
Как же Андре могла оказаться одна? Почему Андре плакала?
Об этом Жильбер мог узнать только от нее самой. Тогда он бесшумно влез в окно и оказался у нее за спиной в ту минуту, когда магнетическое притяжение, к котором Андре была столь чувствительна, заставило ее обернуться.
Два врага встретились еще раз!
Глава 13. ГЛАВА, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО С СЕБАСТЬЕНОМ
При виде Жильбера Андре испытала не только сильнейший ужас, но и непреодолимое отвращение.
Для нее Жильбер-американец, друг Вашингтона и Лафайета, облагороженный научными занятиями и талантом, по-прежнему оставался Жилыбером-ничтожеством, грязным гномиком, затерявшимся в чащах Трианона.
А Жильбер испытывал к Андре, несмотря на ее презрение, оскорбления, гонения, не ту страстную любовь, заставившую его юношей совершить преступление, но сильный и глубокий интерес, благодаря которому он был способен оказать ей любую услугу, даже если бы за это ему пришлось заплатить собственной жизнью.
Будучи наделен от природы здравым смыслом, обладая непреложным чувством справедливости, появившимся у него благодаря полученному им образованию, Жильбер понимал, что во всех несчастьях Андре повинен он: он ничего не будет ей должен только после того, как сможет доставить ей счастье, равноценное принесенному им несчастью.
В чем же и каким образом Жильбер мог благотворно повлиять на будущее Андре?
Этого-то как раз он и не мог понять.
Увидев эту женщину вновь во власти столь сильного отчаяния, нового отчаяния, он почувствовал, как в сердце его проснулось сострадание к ее великой беде.
И вместо того, чтобы немедленно воспользоваться гипнозом, силу которого он однажды уже имел случай на ней испытать, он попытался ласково заговорить с ней, — а если Андре, как всегда, восстанет, то никогда не поздно будет прибегнуть к этой мере — магнетическому воздействию.
Вот почему Андре, подпавшая вначале под действие гипноза, почувствовала, как, мало-помалу подчиняясь его воле, мы бы даже сказали — почти с разрешения Жильбера, — гипноз улетучивается, словно утренний туман, позволяя окинуть взглядом убегающую даль.
Она заговорила первой.
— Что вам угодно, сударь? — спросила она. — Как вы здесь очутились? Каким образом вы сюда проникли?
— Каким образом я сюда проник, графиня? — переспросил Жильбер. — Тем же, каким я проникал сюда раньше Можете быть покойны — никто не узнает о том, что я был здесь . Зачем я пришел? Я пришел забрать у вас сокровище, которое вам не нужно и которое для меня дороже жизни, — моего сына… Чего я от вас хочу? Я хочу, чтобы вы сказали, где мой сын, которого вы увлекли за собой, увезли в своей карете и доставили сюда.
— Вы спрашиваете, где он? — спросила Андре.
— Откуда же я знаю?.. Он сбежал от меня… Вы ведь научили его ненавидеть свою мать!
— Свою мать? Разве вы мать его?
— О! — вскрикнула Андре. — Он видит, как мне больно, он слышал мои рыдания, наслаждался моим отчаянием и еще спрашивает, мать ли я своему сыну!
— Итак, вы не знаете, где он?
— Я же вам говорю, что он сбежал; он был в этой самой комнате, а когда я вошла в надежде застать его здесь, я увидела, что окно распахнуто, а комната пуста.
— Боже мой! — вскричал Жильбер. — Куда же он мог пойти?.. Бедный мальчик совсем не знает Парижа, а сейчас уже за полночь!
— Вы думаете, с ним случилось несчастье? — воскликнула Андре.
— Это мы сейчас узнаем, — отвечал Жильбер, — и вы сами мне в этом поможете.
Он протянул к Андре руки.
— Сударь! Сударь! — вскрикнула та, отступая в надежде избежать магнетического воздействия.
— Графиня! — отвечал Жильбер. — Ничего не бойтесь! Я всего-навсего буду расспрашивать мать о судьбе ее сына. Вы для меня святы!
Андре вздохнула и упала в кресло с именем Себастьена на устах.
— Усните! — приказал Жильбер. — Усните и постарайтесь увидеть сердцем!
— Я сплю, — отвечала Андре.
— Должен ли я употребить всю силу моей воли, графиня, — спросил Жильбер, — или вы согласны отвечать по собственному желанию.
— Будете ли вы еще говорить моему сыну, что я ему не мать?
— Это зависит от обстоятельств… Вы его любите?
— Он еще спрашивает, люблю ли я своего сына, плоть от моей плоти! О да! Я его люблю, и люблю страстно!
— Значит, вы ему мать, так же как я — его отец, потому что вы любите его, как я сам.
— Ах! — с облегчением вздохнула Андре.
— Итак, вы готовы отвечать добровольно?
— А вы позволите мне с ним еще раз увидеться, когда найдете его?
— Не я ли вам только что сказал, что вы в такой же степени мать ему, как я — его отец?.. Вы любите своего сына, графиня, — вы с ним увидитесь.
— Благодарю вас! — несказанно обрадовавшись и захлопав в ладоши, отвечала Андре. — Можете меня спрашивать, я все вижу… Вот только…
— Что?
— Проследите за ним с той самой минуты, как он ушел из дворца, чтобы я была совершенно уверена в том, что не потеряю его след.
— Будь по-вашему. Где он вас увидел?
— В зеленой гостиной.
— Где он преследовал вас?
— В коридорах.
— Когда он вас нагнал?
— В то мгновение, как я садилась в карету — Куда вы его привезли?
— В гостиную... это соседняя комната…
— Где он сел?
— Рядом со мной, на козетку.
— Долго ли он там оставался?
— Около получаса.
— Почему он от вас ушел?
— Потому что послышался шум подъехавшего экипажа.
— Кто был в карете? Андре помедлила.
— Кто был в карете? — еще тверже повторил Жильбер, подчиняя ее волю своей.
— Граф де Шарни.
— Где вы спрятали мальчика?
— Я втолкнула его в эту комнату.
— Что он вам сказал перед тем, как войти сюда?
— Что у него нет больше матери.
— Почему он вам так сказал? Андре замолчала — Почему он это сказал? Говорите, я приказываю.
— Потому что я ему сказала…
— Что вы ему сказали?
