Нужно известное мужество, чтобы отказаться от сурового суда над этими ужасными завоевателями, в руках которых оказались судьбы стольких людей, для чего природа совсем их не подготовила. Эти солдаты-полководцы отличались отвагою, безумно рисковали своей жизнью, и нужно чувствовать себя их достойным противником, чтобы даже теперь, много времени спустя, решиться указать им их место!
Сами они знали свое место, эти железные люди, и заставляют поневоле взирать на них с удивлением и перекладывать всю вину на самое себя уничтожающую природу, породившую их на гибель многим и для увековечения собственной их памяти…
Их даже нельзя назвать дурными людьми. Писарро пал на старости лет в неравной борьбе с приверженцами Альмагро, предательски напавшими на него на пороге его собственного дома; он отбивался от врагов, как лев, и восхитительно ругал их, а уже лежа на полу, начертил пальцем, омоченным в собственной крови, знамение креста и поцеловал его прежде, чем испустить дух. Итак, сердце у него было не сплошь каменное, а с тайничком внутри, где он хранил образ своего бога! Так же и Кортес, невзирая на все свои злодеяния, привлекает к себе сердца своей необыкновенною веселостью, бьющей через край жизнерадостностью воина и спортсмена, товарищескою общительностью и остроумною шутливостью. Ведь все они были молоды, эти головорезы, выпущенные на волю в Новый Свет! И, вечно рискуя собственной жизнью и не щадя жизней своих врагов, значительно превосходивших их силами, они не могли устоять перед искушением побалагурить по-солдатски или вкусить от тех плодов, которыми так манила их страна. И Кортес и Писарро, оба были эстременосы, то есть уроженцы Эстремадуры, где население вело свой род от древних готов и мавров, могучей помеси, делающей понятным их характер, в котором смешались: рыцарское благородство и полное презрение к человеческой жизни, страсть к роскоши и жестокость, богатая фантазия и полное отсутствие нервов, стойкость и коварство,—почти все качества человеческие, за исключением слабости, и породили жизнеспособную, но свирепую породу.
Нужно отдать справедливость Кортесу и прежде всего не забывать, что он с войском в 610 человек отправился в страну, представлявшую природную крепость с миллионным населением и с войском из сотен тысяч дьяволов, и вступил в нее, предварительно сжегши свои корабли, чтобы победить или умереть! Но у него было 10 пушек и 16 лошадей! Зато в тылу у него были враги – свои же земляки, – губернатор Кубы, облеченный авторитетом власти и завидовавший его успехам. В решительную минуту Кортесу пришлось обернуться лицом к этому врагу, – эпизод с Нарваэсом, – имея за спиною всю Мексику, но он победил соперника и пополнил свои ряды его людьми, извлек пользу из самой неудачи своей и пошел дальше своим кровавым путем, прокладывая себе пушками дорогу к сказочному городу Теночтитлану.
Сообщение Пинотля заставило Монтесуму и всех остальных посвященных поверить в появление Кецалькоатля. И когда, год спустя, явился Кортес, ему был оказан достойный белого бога почетный прием, но не без некоторых колебаний и сомнений; за протекший промежуток времени к сохранившимся преданиям о доброте белого бога примешались новые черты, не совсем вязавшиеся с прежними представлениями: сначала беспощадная война Кортеса с тласкальцами, врагами ацтеков, а затем союз с ними, поступок, непохожий на Кецалькоатля и чрезвычайно опасный для города Теночтитлана.
Но в общем почти не могло быть сомнений в том, что если это и не сам Кецалькоатль, то его потомки, во всяком случае, тейлы – сверхъестественные существа и божества грома; это было ясно, подтверждалось на деле, а не основывалось только на слухах; достаточное количество людей слышало и видело в их руках орудие грома, страшные трубы, изрыгавшие пламя и дым, как пасть Попокатепетля, и причинявшие разрушение и смерть на расстоянии, подобно молнии. Деревья разлетались в щепки за много шагов от того места, где они громыхали, а в туземных войсках открывались кровавые бреши задолго до приближения самих тейлов; людей разрывало на куски массами, даже Попокатепетль не мог нанести такого урона своим каменным дождем и молниями. В отдельных случаях на земле находили эти громовые стрелы, совсем уже охладевшие; но даже и омертвевшие, они были страшны – круглые, тяжелые, с диковинною твердою корою, отливавшей холодным синим блеском, – по-видимому, из того же вещества, как их голубоватые тонкие мечи, метавшие молнии издалёка и беспощадно рубившие в рукопашном бою, или как их брони, непроницаемые ни для какого оружия, покрывавшие во время боя все их тело с головы до пят, оставляя лишь маленькие отверстия для глаз.
И как жалки были все ухищрения мексиканцев обкурить тейлов! Они было пошли встречать корабли белых, неся в руках свои курильницы, в которых дымился копал[39]. В этой церемонии они подражали вулкану и рассчитывали на ее мистическое воздействие на тех, кому они курили, надеялись этим ароматным дымком подчинить их своим богам. Ах, нужен был попутный ветер, чтобы донести дымок до чужих кораблей! Да и не летели вслед за ним тяжелые круглые убийственные штуки, чтобы усилить колдовство и произвести опустошения в рядах противника. Нет, ацтеки были только люди, а чужеземцы дети солнца!
Ксикотенкатль, предводитель тласкальцев, сделал было решительную попытку перехитрить тейлов: раз они дети солнца, то, надо полагать, и сильны лишь днем, пока светит солнце; и он последовал мудрому совету – напасть на них ночью. И что же? Он нашел их бодрствующими и знавшими обо всех подробностях тайного плана нападения. О! они оказались всеведущими, и бесполезно было долее бороться с богами! Советчикам выпотрошили внутренности и на их место насыпали перцу, в знак угрызений совести, а Ксикотенкатль вступил в союз с сынами солнца, избрав благую честь, поскольку этот выбор был ему предоставлен.
Старый слепой отец Ксикотенкатля, человек, пользовавшийся большим влиянием в стране, выпросил себе по заключении мира разрешение ощупать Кортеса, которого не мог видеть. И то, что он мог ощупать, дало бы, пожалуй, наилучший материал для характеристики Кортеса, если бы можно было выразить ощущения старого слепого индейца словами; но он унес эту тайну в могилу на концах своих пальцев.
Были и другие очевидные признаки божественности белых, убеждавшие в этом кактласкальцев, так и ацтеков. Например, Кортес приказал своим людям подняться на Попокатепетль, притом как раз во время извержения; подъемом руководил известный Ордас с неизбежным именем Диего, и безумная ватага без всяких церемоний попирала чело Попокатепетля, к ужасу мексиканцев и к их глубокому неудовольствию: ведь если в них нет страха, то хоть постыдились бы! Но неслыханное совершилось, и гора стерпела это, – новое доказательство их божественности хоть и противные, но боги! Кортес прехладнокровно велел достать из кратера вулкана серы для приготовления пороха, – неоспоримое доказательство тождества этих двух разрушителей!
