— Я знаю, — кивнула я, сморгнув капли дождя, которые почему-то набегали на глаза снизу, как будто просачивались с земли. — Знаю, что Реел и без того мог не выжить. И все равно чувствую себя ужасно.
— Правильно, — отозвался старый волк, отгрызая засохшую грязь с плеча. — Ты настоящая волчица. Тем не менее подумай: если б вы не пошли к табуну — дожил бы Реел до весны? Может, и дожил бы. А вот уцелели бы Уннан с Аззуеном, не сообрази ты вовремя, как их спасти? Вряд ли… Когда щенок гибнет в первый год жизни — это в порядке вещей: волки должны быть сильными. В стае Мышеедов каждый год выживают всего один-два волчонка, потому что из-за слабости они не могут охотиться на крупную дичь. А волки Скалистой Вершины и вовсе не подпускают к еде самых мелких щенков, не давая им шанса уцелеть. Зато у Риссы помет всегда остается в живых почти полностью, об этом знает вся Долина. И если Древние отнимают у нас одного волчонка, мы должны быть благодарны за то, что выживают остальные.
— А где они, остальные? Те, что из прошлогоднего помета или старше? — проговорил подбежавший Аззуен. Он целыми днями не спускал с меня глаз, опасаясь подходить: я как-то нарычала на него, когда он впервые сунулся с утешениями.
— Большинство уходит из Долины: здесь маловато места для стольких стай, да и законы приемлемы не для всех, — объяснил Тревегг, отряхивая с себя дождевые капли. — Так что думай, кроха: остаться с нами или последовать за Реелом. Никто другой за тебя этого не решит.
Старый волк лизнул меня в макушку и пошел поговорить с Борллой; завидев его, она отвернула морду и, тяжело поднявшись на ослабших лапах, потрусила в лес. Разом ссутулившийся Тревегг поглядел ей вслед, затем мотнул головой и побрел к Уннану.
Внезапно позади меня раздался всплеск, кто-то зарычал — оказывается, Иллин спихнула Минна в илистую лужу, и теперь оба покатились в грязь, кусаясь сильнее обычного. Рисса, встряв между ними, раскидала драчунов в стороны, рыча и не сводя яростного взгляда с однолеток.
— Ненавижу летние грозы! Зимой куда лучше: и лапы в снегу не скользят, и буйные головы холодом остужаются. — Она обернулась к нам: — Щенки! Вы уже взрослые, пора выходить на разведку самостоятельно. Не убегайте далеко — не больше чем на полчаса пути. Вернетесь к лежачему дереву, как только мы позовем.
Я удивилась: после истории с табуном нам не давали и шагу ступить без надзора.
— Не рано ли, Рисса? — Тревегг мягко прижался к ней лбом. — Обычно ты ждешь еще пол-луны, прежде чем отпустить щенков куда глаза глядят!
— Мне надо, чтоб на поляне было спокойно, иначе мы не отдохнем перед охотой. — Рисса прищурила глаза и поглядела в сторону Веррны и Рууко, которые тихо переговаривались. — Ступайте, щенки. Или ложитесь спать, или уходите с поляны.
— Мы ведь не шумели! — Марра звонко шлепнулась в грязь рядом со мной и Аззуеном и, усевшись поудобнее, принялась вылизывать переднюю лапу. — Хотя почему бы не прогуляться, может, добудем какой-нибудь мелкой еды…
Аззуен насторожил уши. Недавняя охота была неудачной, последние дни мы жили впроголодь. Хотя взрослые и приносили нам еду из старых тайников, ее не хватало.
— Тогда пошли! — решил Аззуен.
Я засмеялась и, впервые после смерти Реела почувствовав облегчение, пошла в лес вместе с Аззуеном и Маррой.
Мышей обнаружил Аззуен. В получасе бега от нашей прогалины мы наткнулись на травянистый клочок земли с разбросанными тут и там камнями. Норы затопило дождем, и мыши вылезли на открытое место. Через час мы уже приноровились их ловить, однако мыши смекнули, что оставаться на месте небезопасно, и улизнули в дальнюю нору — нам так и не удалось отыскать их по запаху. Довольные собой, но все же слегка голодные (мышами досыта не наешься), мы улеглись поспать.
Тогда-то и нашла меня давняя волчица из сна.
Я часто о ней вспоминала после той вылазки к людям, когда она пришла со мной поговорить, и все же я не видела способов разузнать о ней больше. Не спрашивать же Тревегга с Риссой: они, чего доброго, подумают, что я спятила — не могут же волки появляться ниоткуда! — и решат выгнать меня из стаи… Временами я искала волчицу в тени или за деревьями, но пришла она во сне.
Аззуен и Марра, усталые после охоты на мышей, крепко спали, а меня томило беспокойство. Едва мне начинало сниться, как я бегу вместе со стаей или охочусь с Маррой и Аззуеном, — тут же передо мной возникала молодая волчица, зовущая за собой. В сонном оцепенении я лишь скребла лапами по влажной земле, в конце концов она громко тявкнула, чтобы меня разбудить.
Я проснулась. Вскочила так резко, что подняла Аззуена и Марру. В лесу мелькнул хвост, повеяло знакомым едким запахом с привкусом можжевельника. Стряхнув с себя сон вместе с каплями дождя, я устремилась вслед за запахом. Марра, заворчав, вновь уснула, Аззуен двинулся за мной.
— Мы куда? — сонно спросил он.
Я не ответила. Идти или не идти — пусть решает сам.
Мы углублялись в лес, запах становился все отчетливее и вел в самую чащу, куда нам не разрешено ступать без взрослых. Мало того что Рисса велела оставаться в получасе бега от поляны, так нам еще и нельзя подходить к границам, чтобы не попасться на глаза соседней стае! Вскоре мы с Аззуеном учуяли граничный запах, которым Рууко с Риссой специально пометили территорию. Я остановилась было, но порыв ветра обдал меня едко-можжевеловым запахом, больно хлестнул дождем — и тут же стих, стоило мне переступить помеченную вожаками границу. Аззуен тоже на миг запнулся и все-таки пошел следом, с сомнением покачивая головой. Уже через несколько шагов мы наткнулись на человеческую тропу, где запах волчицы смешивался с запахом людей и костра.
Я в нерешительности остановилась и поглядела вокруг. Звук текучей воды, влажные листья, илистый запах говорили о близости реки. Однако мы оказались гораздо ниже по течению — не там, где переплывали на другой берег, и даже не там, где возвращались по Ольховой Переправе, а намного ближе к человеческому жилью. Почему-то я почувствовала себя виноватой. Если пройти по лесу чуть дальше и перепрыгнуть прямо через реку… Аззуен испуганно поскуливал, хотя я и без него знала, что каждый следующий шаг грозит нам нарушением главного закона.
— Пойдем обратно, — решила я.
И тут же от реки донесся крик. Не волчий вой попавшего в беду собрата, а чей-то призыв на подмогу — кричавший не был добычей, это я слышала точно. Меня потянуло дальше, и вместо того чтобы задрать хвост и уйти, я шагнула к реке, хоть и понимала, что Рууко за мной следит пуще прежнего и гибель Реела еще слишком памятна.
