Стивен ощутил облегчение, но и оно не могло изгнать той грусти, что поселилась в нем. И вызывала ее неприязнь окружающих, которую он почувствовал столь явственно. Да, его не любили в Сент-Прайори. Он не хотел в этом признаться даже себе, но эта неприязнь его задевала. Он-то ведь любил это место, его тянуло сюда. Возможно, его манили загадки замка, ибо уже прошло то время, когда он несся сюда, как на крыльях, только для того, чтобы встретиться с невестой. Он давно понял, что их отношения с Евой изменились. Она была упоительно страстной любовницей, которую он хотел безумно, и все же его шокировала ее внутренняя свобода от каких-либо ограничений. Его тянуло к Еве, он хотел ею обладать, правда, при условии благословленного небом союза. Иначе его замучила бы совесть. И он бы счел свою невесту распущенной, если бы не привык относиться к ней с уважением. Но еще более Стивен почитал отца Евы. Ему становилось хорошо от мысли, что он породнится со столь выдающимся человеком, взгляды которого ему были близки, а память об их задушевных беседах и откровениях вызывала в нем гордость. Где-то в глубине души он чувствовал, что и Робсарт не одобряет их брака с Евой, но заставлял себя не думать об этом.
Эти мысли владели им, пока он спускался в холл, где его ожидал некий Эзикиэл Батс, неприятный человек, мировой судья Уайтбриджа, рьяный пресвитерианин, с которым у Стивена были натянутые отношения.
Разговор и в самом деле вышел неприятный. Мировой судья был возмущен тем, что Стивен принудил вдову Холдинг уплатить штраф за нарушение спокойствия в городе и изгнал преподобного Захарию Прейзгода.
– Вы воспользовались моим отсутствием и превысили свои полномочия. Это вам с рук не сойдет, у меня есть влиятельные знакомые в парламенте. Дружба с Робсартом вас не спасет.
Почти полчаса он нападал на Стивена, расходясь еще больше от спокойствия последнего. В конце концов Стивену это надоело, и он сказал, что в Сент-Прайори у него еще есть дела, а все остальные вопросы они уладят вечером, когда он прибудет в Уайтбридж.
Стивен вышел в парк и остановился, заставляя себя успокоиться. Оглядевшись, он увидел, что почти дошел до озера. Водная гладь поблескивала сквозь расцвеченную яркими мазками осеннюю листву.
Стоял один из тех удивительно ясных и солнечных дней, благодаря которым многие люди так любят осень. Воздух был теплый и прозрачный, листва пестрела удивительными красками – золотистыми, рыжими, пурпурными. Солнце высоко стояло над раскидистыми кронами деревьев и, пронзая их, высвечивало капли росы на паутинах; они сверкали, будто чистой воды бриллианты. Пахло свежей землей и легким грибным духом, в котором чувствовался почти сладостный привкус осени. А вверху необъятным шатром раскинулось лазурное небо, ослепительное и далекое.
Стивену стало легче. Как бы он ни старался казаться сдержанным, в душе он всегда оставался романтиком. И сейчас, любуясь окружавшей его красотой, он почти расслабился, сбил мальчишеским жестом зависшую на паутине гусеницу, сорвал желтый лист и покрутил его меж пальцами. Со вздохом он заставил себя собраться, вновь стать помощником шерифа и вспомнить, зачем он пришел в парк. Повернувшись, он направился туда, где, как ему указывали ранее, был найдено тело Патрика Линча.
Листва дикого винограда, окутывавшего массивные подпоры галереи, была почти малиновой, а высоко поднимавшиеся над головой столбы колоннады светились в лучах солнца. С трудом верилось, что здесь произошла трагедия. Утром Стивен хотел подняться на этот бог знает зачем сохранившийся переход, но, как оказалось, туда можно было попасть лишь через покои в башне барона Робсарта, и дверь в них оказалась запертой. Как, впрочем, и всегда. А ключи уже забрала Рэйчел. Сейчас Стивен прикинул высоту огромных подпор, отметил относительно низкий парапет наверху галереи, через который так легко упасть. Спрашивается, с чего это управляющему пришла охота бродить там ночью? Он вообще отличался странностями, этот старый слуга Робсартов. Стивен вдруг понял, что совсем не испытывает жалости к погибшему. Да, он не любил Патрика Линча. Более того, едва переносил. После Элизабет Робсарт Линч был вторым, кто так ясно указывал Стивену, что он не пара леди Еве. Что ж, теперь его не стало. Стивену следовало помолиться за упокой его души, но, видимо, он скверный христианин и великодушие не входит в число его добродетелей.
Ему стало не по себе от подобных мыслей. Повернувшись, он пошел к вольеру, где обитали псы Робсарта, все как на подбор огромные и черные. Специально выведенная бароном порода. Стивену не давал покоя вопрос, почему Робсарт завел привычку спускать по ночам своих псов-людоедов? Он ведь в состоянии нанять целый отряд охранников. К чему этот варварский способ? Стивен вдруг вспомнил, что собак кормят перед тем, как спустить. Значит, они не так уж голодны, когда охраняют, а следовательно, и не очень злы. И еще: несмотря на то что тело Патрика Линча пролежало всю ночь и он сам слышал, как выли над ним собаки, они не растерзали его, как перед тем труп Филипа Блада. Или этим зверям непривычно трогать мертвечину и их интересует только охота?
Стивен сделал шаг к клетке. Звери глухо заворчали, потом залились лаем, прыгая на прутья.
– Не стоило бы вам их злить, – раздался рядом глухой низкий голос.
Стивен вздрогнул, но повернулся нарочито медленно. Второй охранник Томас Легг. Стивен крайне редко сталкивался с этим слугой, но не узнать его было невозможно. Томас отличался впечатляющей внешностью: огромный, квадратный, мышцы так и перекатываются под фланелевой рубахой. Из-под нависающих на лоб, чуть тронутых сединой волос глядят светло-карие блестящие глаза, сверкают по-волчьи. От него чуть попахивало спиртным, но держался он твердо. Томас подошел к клетке, успокаивая собак; те вмиг завиляли обрубками хвостов.
Стивен ушел. Ему пришла пора уезжать. Он зашел в летнюю гостиную, надеясь застать Еву, но там оказалась только служанка Кэтти, смахивавшая кисточкой пыль с мебели. Он попросил ее найти госпожу. Ожидая, Стивен стоял у окна и наблюдал, как Чарльз Трентон играл перед фасадом замка со спаниелями Евы. Забавно было видеть, как он убегает от них, а они носятся за ним пятнистой, гавкающей сворой. И вдруг Стивен подумал, что этот человек симпатичен ему. Даже несмотря на то, что он ревнует к нему Еву.
В этот миг из-за угла бокового крыла замка выбежал Осия. Он несся, оглядываясь, и не видел, как налетел на спаниеля. Песик истошно взвизгнул. Мальчик подскочил, оступился, потом упал. Чарльз Трентон расхохотался, затем подошел и поднял ребенка. Тот глянул на него со страхом, вырвался и кинулся прочь. Стивен вспомнил, как сегодня точно так же мальчик испугался и его. Он нахмурился. Не забыть бы ему еще раз поговорить с Осией.
