— Это вам, — сказала она.
— Что вам говорил подполковник? Как долго он предполагал отсутствовать?
— Неделю, возможно десять дней.
— Прошло больше двух недель. Почти три.
— Он приказал, чтобы вы ждали здесь, — сказала Кейт.
— Но не вечность, — ответил Шарп.
Он подошел к буфету и взял стакан превосходного порто Сэвиджей.
— Вы не можете оставить меня здесь, — прошептала Кейт.
— Я не собираюсь этого делать, — ответил Шарп.
Лунный свет отразился в её глазах, хотя лицо оставалось в тени, и он почувствовал острую ревность к подполковнику Кристоферу.
— Я думаю, вы должны уехать.
— Нет, — отозвалась Кейт с нотой раздражения, затем повернулась к Шарпу, на её лице была написана мольба. — Вы не можете оставить меня здесь одну!
— Я — солдат, — сказал Шарп, — И я достаточно долго ждал. В этой стране идёт война, а я сижу здесь, как болван.
В глазах Кейт стояли слёзы.
— Что с ним случилось?
— Возможно, в Лиссабоне он получил новые распоряжения, — предположил Шарп.
— Тогда почему он не пишет?
— Потому что мы находимся на оккупированной территории, мэм, — жёстко ответил Шарп. — И он не может отправить нам сообщение.
Но это вряд ли, думал Шарп. У Кристофера, кажется, много друзей среди французов. Может, подполковника арестовали в Лиссабоне. Или он убит партизанами.
— Он, вероятно, ждёт вас, чтобы вместе уехать на юг, — сказал он, вместо того, чтобы высказать эти мысли вслух.
— Он послал бы сообщение, — возразила Кейт. — Я уверена, что он едет сюда.
— Вы уверены? — спросил Шарп.
Она присела в позолоченное кресло у окна.
— Он должен вернуться, — сказала она тихо, и по её тону Шарп понял, что она уже ни на что не надеется.
— Если Вы думаете, что он вернётся, то ждите его, — сказал он, — Но я со своими людьми ухожу на юг.
Ночной переход на юг, к берегу реки, найти лодку — любую! Даже бревно подойдет, что-нибудь, чтобы переплыть Дору.
— Вы знаете, почему я вышла за него замуж? — внезапно спросила Кейт.
Вопрос настолько изумил Шарпа, что он ничего не ответил, только пристально смотрел на него.
— Я вышла за него, потому что жизнь в Опорто так уныла, — сказала Кейт. — Мы с матерью живём в большом доме нa холме, адвокаты рассказывают нам, что происходит на виноградниках и в винодельне; другие леди приезжают к нам на чай; по воскресеньям мы ходим в англиканскую церковь – и это всё, что хоть когда-нибудь случается.
Шарп все еще молчал в смущении.
— Вы думаете, что он женился на мне из-за денег, не так ли? — спросила Кейт.
— Разве не так?
Она молча смотрела на него, и Шарп почти ждал, что она разнгевается, но вместо этого она покачала головой и вздохнула:
— Я надеюсь, что это не так, хотя знаю, что брак — азартная игра. Мы не можем знать наверняка, чо получится, но надеемся. Мы вступаем в брак, надеясь, мистер Шарп, и иногда всё получается так, как мечталось. Вы не согласны?
— Я никогда не был женат, — уклонился от ответа Шарп.
— Но вы хотели?
— Да, — сказал Шарп, подумав о Грейс.
— Что случилось?
— Она была вдовой. Мы думали, что если бы она вышла замуж за меня, это только всё усложнило. Так говорили её адвокаты. Ненавижу адвокатов.
Вспоминая об этом, он, как всегда, ощутил боль утраты и попытался заглушить её, выпив залпом свой порто.
Потом подошёл к окну и посмотрел на залитую лунным светом дорогу, туда, где поднимающийся над деревней печной дым застилал звёзды над северными холмами.
— Потом она умерла, — резко сказал он.
— Я сожалею, — голос Кейт был совсем тихим.
— Надеюсь, для вас всё обернётся удачно.
— Надеетесь?
— Конечно.
Шарп повернулся к ней; они стояли рядом, так близко, что ей пришлось откинуть голову назад, чтобы заглянуть ему в глаза.
— На что я действительно надеюсь, так на это, — склонившись, он очень нежно поцеловал её в губы.
Она напряглась, но позволила ему поцеловать себя, и, когда он выпрямился, опустила голову и — он знал это — заплакала.
— Я надеюсь, вы будете счастливы, — сказал он ей.
Кейт не подняла глаз.
— Я должна запереть дом, — промолвила она, и Шарп понял, что теперь ему нужно уйти.
Он дал своим людям следующий день на подготовку. Починить ботинки, загрузить ранцы провиантом. Шарп удостоверился, что каждая винтовка вычищена, кремни новые, патронные коробки полны. Харпер застрелил двух драгунских лошадей на мясо. Ещё на одну лошадь посадили Хэгмэна, чтобы удостовериться, что он в состоянии удержаться в седле и не слишком страдает от боли. Другая лошадь была для Кейт. Она возражала, что не может путешествовать без компаньонки, и Шарп оставил решение за ней:
— Остаётесь или уходите, мэм, но мы выступаем сегодня вечером.
— Вы не можете оставить меня! — заявила Кейт рассерженно, будто Шарп никогда не целовал её, и она ему это не позволяла.
— Я — солдат, мэм, — ответил Шарп. — И я ухожу.
Но он не ушёл, потому что тем вечером, когда на землю спустились сумерки, вернулся подполковник Кристофер.
Полковник был верхом на вороной лошади и сам весь в чёрном. Когда несущие караул на дороге Додд и Пендлтон приветствовали его, Кристофер коснулся выточенным из слоновой кости черенком стека одной из кисточек кисточек своей двуугольной шляпы. Луис ехал следом, и пыль из-под копыт их лошадей оседала на ручейках осыпавшихся лепестков глициний по обоим сторонам дороги.
— Очень похоже на лаванду, верно? — Кристофер заметил Шарпу, спешиваясь. — Они должны попытаться выращивать здесь лаванду. Это получилось бы, не так ли?
Ответа он и не ждал, потому что уже направлялся к дому, широко раскинув объятья навстречу Кейт:
— Моя милая!
Шарп, на языке которого вертелись десятки вопросов, стоя на крыльце, посмотрел на Луиса. Слуга раздражённо поднял бровь и повёл лошадей за дом. Сумерки сгущались над полями. С уходом солнца в воздухе потянуло колючим холодком, словно зима не хотела уступать место весне.
— Шарп! — позвал подполковник из дома. — Шарп!
— Сэр? — Шарп толкнул приоткрытую дверь и вошёл.
Кристофер стоял перед горящим камином, подняв полы камзола, чтобы согреться.
— Кейт рассказывает, что вы вели себя хорошо. Спасибо, — гнев, отразившийся на лице Шарпа, заставил его продолжить с улыбкой. — Это шутка, парень, просто шутка. У вас что, нет чувства юмора? Кейт, дорогая, стакан хорошего порто был бы более чем кстати. О-о, вот теперь я согрелся, на самом деле согрелся… Итак, Шарп, никакой активности французов в окрестностях?
