умного подполковника, оценивая, что стоит говорить, а о чём умолчать; выявлять, что знают красные, а что нет. В том, что говорить надо, он не сомневался, да и в разведшколе учили: обязательно говорить, выдавать незначительную информацию, мелкими порциями, облекая её в упаковку чрезвычайно важной, путать противника деталями, перевирать имена и фамилии, адреса и явки, годы и числа… Он сдержанно произнёс:
— Готов.
Савельев: Нас не интересуют ваши деяния в 1941–1945 годах. Документы, собранные органами НКВД-НКГБ, военной контрразведкой «Смерш» и МГБ о вашем кровавом творчестве, вне всякого сомнения, позволят суду вынести вам смертный приговор. Сегодня нас интересует лишь готовящаяся операция вашей с Крюком банды по захвату военных складов. Сколько в операции будет участвовать бандитов?
Обух: Если мне заранее определена высшая мера вашего советского наказания, зачем мне давать показания? Вот если бы вы, господин подполковник, мне что-то пообещали, какое-то послабление, хотя бы жизнь сохранить, тогда бы я подумал.
Савельев: Не лукавьте, Обух. Вы прекрасно знаете, если ваши показания окажутся значимыми, поспособствуют предотвращению кровопролития, ликвидации банды без жертв, суд учтёт их. Если же вы дадите подробные показания о вашем сотрудничестве с британской разведкой, раскроете взятые у вас шифры, пойдёте на сотрудничество с нами в радиоигре с британцами, уверен — жизнь вам обеспечена.
Обух: Где? На Магадане или в Воркуте?
Савельев: А вы думали, в Ялте или в Гаграх?
Обух: Ладно, записывайте. В операции будет задействовано порядка ста человек при пятнадцати пулемётах.
Савельев: Какие пулемёты?
Обух: Пять английских «бренов», четыре Дегтярёва и шесть немецких MG-34 и MG-40.
Савельев: Миномёты есть?
Обух: Шесть штук. Четыре английских — три 50‐мм и один 81‐мм, и два советских 82‐мм. Но к ним нет мин. Да и стрелять из них никто не умеет.
Савельев: Ручные гранаты?
Обух: Этого добра достаточно. Их никто и не считал.
Савельев: Время не изменилось? В ночь с субботы на воскресенье?
Савельев заметил, как чуть вздрогнули руки допрашиваемого. «Змеёныш! Конечно, это Марюс, — подумал Обух. — Но ничего. Аист его и его родню достанет».
Обух: Видимо, да. Но после моей пропажи я за действия Крюка не отвечаю.
Савельев: Как спланирована операция? Где должен быть Крюк, а где вы?
Обух: Крюк с одним отрядом должен атаковать главные ворота. Я с двумя отрядами — задние ворота. Но, возможно, узнав о моём аресте, Крюк изменил план.
Савельев: Ваш подельник по преступному бизнесу гражданин Бруяцкий, или, по-вашему, Брус, дал показания о том, что часть продуктов и вещего имущества вы обещали ему продать после операции за валюту и золото. Это так?
Обух сломался. Он не знал, что Брус арестован и даёт показания. «Конечно, теперь Брус всё будет валить на него, Обуха. А этого хватит на ещё две “вышки”. Надо валить и Бруса, и Крюка, всех надо валить».
Обух: Так. Но Крюк без меня всё спалит, ему ничего не нужно, он, гад, уже смазал пятки и готовится бежать в Швецию.
Савельев: Откуда и на чём будет двигаться к складам отряд Крюка?
Обух: Они поедут из Пабраде на четырёх армейских «студебеккерах». Сам Крюк в форме майора будет с личной охраной на «виллисе».
Савельев: Кто вместо вас может повести бандитов на тыловые ворота?
Обух: Скорее всего, Бык.
Савельев достал из плотного конверта фотографию.
— Этот?
Обух: Да. А на главные ворота вместе с Крюком пойдёт Аист.
Савельев достал другую фотографию.
— Этот?
Обух: Он самый. Если, правда, Крюк не пошлёт его разбираться на хутор к Пятрасу Баркявичюсу. Это ведь его сынок, Марюс, выдал меня?
Савельев не ответил, только бросил взгляд на Веригина. Тот кивнул головой и вышел из палаты.
Положив перед Обухом карту трёхвёрстку, где в лесном массиве, примыкавшем к территории складов, были красным карандашом отмечены бандитские схроны, Савельев спросил:
— Укажите, какие схроны и где не отмечены.
Обух был в шоке. У МГБ имелась практически полная информация о дислокации отряда. Не знали они лишь о двух продуктовых схронах и заброшенном хуторе на берегу Вилии.
— Это всё Марюс? — с хрипом выдавил из себя Обух.
— Нет, не всё. Наша разведка тоже не дремлет. Кроме того, вчера к нам пришли семеро ваших бандитов вот с этой листовкой и рассказали много интересного. Обещали сегодня привести из леса ещё людей.
Обух держал в подрагивающей руке листовку, подписанную в 1945 году наркомом внутренних дел республики генералом Барташунасом и призывавшую укрывающихся в лесах дезертиров и вооруженных бандитов сложить оружие, явиться с повинной, гарантируя неприкосновенность и полную легализацию всем, кроме бывших карателей. Это была та самая листовка, за которую он и Крюк лично расстреляли пятерых бандитов. Он тяжело вздохнул.
— Давайте карандаш, отмечу на карте заброшенный хутор и два схрона.
Савельев положил карту к себе на колени.
— Обойдётесь без карандаша, я сам помечу.
Оставив Обуха под охраной, Савельев зашёл в палату к Урбанавичюсу.
— Ну, как вы, Витас Эдуардович? — Савельев присел на краешек койки раненого.
Капитан, явно стесняясь своего положения больного, согнул в коленях длинные, не помещавшиеся в койке ноги, присел, опираясь спиной на подушки.
— Всё нормально, Александр Васильевич, рана пустяковая. Врачи обещают завтра выпустить.
— Это вы бросьте, и не врите, что вам там врачи обещают. Начнёте мотаться, швы разойдутся.
— Не разойдутся, — улыбнулся Урбанавичюс. — Мне надо обязательно в операции принять участие.
— В операции и без вас людей хватает. Вам же нужно подлечиться и серьёзно заняться этим Обухом. Нужно всё, что можно, из него выдавить. Особенно о его работе на британцев. Постарайтесь подтолкнуть его к сотрудничеству, к радиоигре, к выявлению их резидентуры в Литве. Возможно, он лично знает кого-либо из литовцев или поляков — британских агентов. Одним словом, поправляйтесь и за работу.
Поднявшись, Савельев виновато сказал:
— Вы уж простите, что без гостинцев. Не успел.
— А вы мне папирос оставьте, гостинцев мне и так полную тумбочку наносили.
Савельев достал из полевой сумки две пачки «Казбека» и крепко пожал большую и сильную руку капитана.
В штабе Веригин доложил Савельеву, что отправил на хутор к Баркявичюсам лейтенанта Буторина и старших лейтенантов Заманова и Иванькова с взводом автоматчиков. В кабинет вошёл Зарубин.
— Не помешаю, товарищ подполковник?
— Конечно нет, проходи, садись.
Савельев кратко рассказал о первом допросе Обуха.
— Что у тебя нового, Алексей Степанович?
— Из лесу, словно тараканы, полезли бандиты. Уже семнадцать человек явились в райотделы милиции и МГБ. Все с оружием. Сейчас их допрашивают.
Сопоставив информацию, полученную агентурным путём, от Марюса Баркавичюса, Обуха, сдавшихся бандитов, офицеры пришли к выводу о
