Утром, после завтрака, вышли во двор. Сологубов окликнул молодого парня, лет двадцати:
– Павел, ну-ка – поди сюда!
Парень поставил на землю деревянную бадью, подошёл, низко поклонился.
– Гость мой, из самой столицы. Запряжёшь двух коней – ему и себе, возьмёшь в конюшне буланого и вороного. До моего распоряжения будешь при Андрее Михайловиче. Покажешь деревню и будешь делать, что он велит. Понял?
– Понял, барин.
– Тогда иди, седлай лошадей.
Парень убежал.
– Плотника моего сын, – кивнул вдогонку Кузьма Антонович. – Парень исполнителен и силён, но тугодум. Ещё моя помощь нужна?
– Кузнец есть в деревне?
– А вон – на краю деревни кузница его и изба. Если надобно чего будет – он сделает.
– Надобно.
Через полчаса Павел привёл за уздцы двух осёдланных лошадей.
– Мне какая?
– Сам выбирай, барин. Вот эта – Звёздочка – погорячее будет. А эта – Ласка, так спокойная.
– Тогда на Ласке поеду.
Сразу поехали к кузнице. Павел передал кузнецу, что по повелению барина тот должен исполнять всё, что скажет столичный гость. Кузнец вопросительно посмотрел на Андрея.
– Мне бы штук двадцать гвоздей, длиною с ладонь, да щипцы, чтобы головки поскусывать.
– Сделаем. Когда надо?
– А после полудня.
Проехались шагом по деревне. Андрей осмотрел подходы к деревне, укромные места, вроде рощицы.
– Павел, а где мне управляющего имением найти?
– А вот его изба.
– Тогда едем.
Едва они подъехали к избе, как с другой стороны подъехал на дрожках и сам управляющий. Павел отвесил поклон, Андрей просто поздоровался. Негоже дворянину голову склонять перед простолюдином.
– Я Андрей Михайлович…
Управляющий перебил:
– Знаю. Мне Кузьма Антонович сказал уже.
– Поговорить с вами надо.
– Прошу в избу.
Павел остался на улице.
Управляющий с Андреем зашли в избу, прошли в горницу, уселись на лавках.
– Кузьма Антонович говорил, что побили вас да деньги отобрали.
– Истинно так. Я деревни объезжал, собрал подать да налоги – медяками, конечно. Потому мешочек большим оказался, за пазуху не положишь. Уже обратно поехал, едва проехал Иванищи – это деревушка так называется, как в низинке мне дорогу загородили. Выскочил дюжий парень, схватил лошадь за уздцы, а второй сзади подступился. Я и не видел, откуда они появились. Как из-под земли выросли.
– Раньше когда-нибудь их видели?
– Никогда! Я всё время здесь живу, в Сологубове, всех жителей в лицо и по имени знаю. Не наши это, нет.
– Как они выглядели?
– Обыкновенно – руки, ноги, голова.
– Нет, так не годится. Подробнее опишите: высокие или низкие, возраст, во что одеты.
– Стало быть, так: тот, что лошадь за уздцы схватил, – среднего роста, плотный, рожа круглая. Молодой – лет двадцати, одет в кожушок потрёпанный. Второго толком не видел – слышал только; повернуться не успел, как он мне в ухо вдарил. Полдня ничего на это ухо не слышал.
– Может, какие-нибудь особенные приметы, что-нибудь вроде шрама есть?
– У первого – нет ничего особенного, парень как парень. Второго не видел, но говор у него не наш. Ярославский говор.
– С чего вы взяли?
– Окает.
– Так и нижегородцы окают.
– Не, они не так. Бывал я в Ярославле, говор точно такой.
– Стало быть, не местный?
– Вот и я о том говорю.
– А потом что было?
Управляющий вздохнул.
– Били они меня. Как деньги в мешочке из дрожек забрали, уж не помню. Богу молился – лишь бы живым остаться.
– Второй-то во что одет был?
– Не видел я, говорил уже. Он сзади подошёл и по уху сразу врезал, а потом они за меня вдвоём взялись. Из дрожек вытащили и – ногами. Дюже больно. На ногах сапожищи! О! У того, что сзади был, набойки железные на подошве были.
Андрей вздохнул – это не примета.
– А новых жителей в деревнях не появлялось?
– Откуда? Я бы знал.
С управляющим вроде выяснилось.
Андрей с Павлом вернулись в кузницу, розыскник забрал уже готовые кованые гвозди и щипцы.
Андрей вбил гвозди в забор и крышу курятника, щипцами поскусывал шляпки. Теперь тот, кто через забор на курятник полезет, чтобы во двор попасть, обязательно руки поранит, а может, и портки порвёт.
На удивление, ночь прошла спокойно, а утром Андрей всё-таки обнаружил, что один гвоздь слегка согнут, и на нём – подсохшая кровь, а ещё на одном гвозде, что в торец доски забора вбит, – малюсенький клочок ткани. Стало быть, кто-то пытался во двор проникнуть. И вряд ли это свой – зачем ему через забор лезть?
Андрей снял с гвоздя обрывок ткани. Слишком он мал, единственно – цвет можно определить – тёмно-синий, почти чёрный. Ни рисунка, ни текстуры ткани понять невозможно. Ещё бы владельца этих штанов найти.
Днём Андрей всё-таки осмотрел негласно руки у дворовой челяди. Ни у кого свежих царапин или порезов не было, хотя Андрей и не надеялся на быстрый успех, просто хотел получить подтверждение, что дворовых надо исключить из подозреваемых.
А не этот ли ухажёр руку поранил, что в предыдущую ночь к девке какой-то лазил? Андрей поговорил с женщинами, и ему удалось выяснить, что ухажёр бывает у Марфы. И с ней поговорил Андрей. Девушка сначала отпиралась, потом, краснея, призналась, что жених и в самом деле её, но вчера его не было, и не будет долго, потому как барин соседский – Еремеев – послал его лес заготавливать на лесную делянку.
– Теперь уже не скоро, не раньше чем дней через десять появится, – вздохнула Марфа.
– Да разве десять дней – это большой срок? – улыбнулся Андрей. – Иди, я тебя не держу более.
Стало быть, кровь и ткань на гвозде не Марфиного жениха. Из этого вывод – чужой пытался на двор попасть. Или украсть чего-то вознамерился, или осмотреться, чтобы потом с шайкой нагрянуть.
«Проеду-ка я по окрестным деревням, надо поговорить с другими помещиками, не воруют ли у них?» – решил Андрей.
Весь день ушёл на посещение деревень, сёл и имений окрестных помещиков. Сюртук Андрея с серебряными галунами по воротнику и обшлагам рукавов быстро расположил к нему местную знать.
И ведь разговор сразу по делу не начнёшь. Пока помещики не утолят свой голод по свежим новостям да не угостят Андрея за столом разносолами, о деле и говорить не хотят. А время уходит. «Да, воруют скот, и людишек грабят, – подтверждали все. – И началось это не более как полгода назад. А ранее всё было спокойно. Ну, побьёт пьяный мужичок жену за мнимые провинности, да подерутся – опять же по пьяному делу – мужики в трактире, и всё. А чтобы грабёж – не было такого».
И что самое страшное – никто припомнить не мог, чтобы в деревне появились новые люди. Здесь не город, все друг друга знают, все на виду. Купленный жене новый платок – и то примечают.
Тогда кто людей грабит и скот угоняет? Кошелёк или деньги, отобранные у прохожего, можно в карман положить, а куда овцу спрячешь? Про рынки Андрей тоже интересовался – новых торговцев скотиной или мясом не было.
Всё это было странно и не укладывалось в рамки обычных преступлений. Но ведь кто-то же грабил и воровал, не привиделось же всё это помещику?
«Так, – размышлял про себя Андрей, – а если попробовать разузнать иначе? Ведь если грабители забирают деньги, то, стало быть, где-то они их тратят? А где русский мужик будет тратить деньги в первую очередь? Да в трактире, в злачном месте! Вот по питейным заведениям и надо пройтись. Только уже завтра – день-то к вечеру идёт».
С утра Андрей стал расспрашивать Павла о питейных заведениях, причём его больше интересовали те, что стояли на перекрёстках дорог. Небольшие трактиры, стоявшие в деревнях и сёлах, его не очень привлекали. Местные всех знают, и появись там новый человек или даже два, они были бы заметны.
А вот в придорожных трактирах люди большей частью проезжие, к ним и не присматривается никто. И действительно, чего к ним присматриваться? Проезжал человек, проголодался, остановился покушать и выпить – пивка, если жарко, или водки казённой – зимой для сугрева. С таких заведений и решил Андрей начать свой поиск.
